Весы Лингамены
Шрифт:
– Как будто мы от человека разумного, от первобытных костров и охоты на мамонтов совершили такую большую прогулку во времени - через первобытно-общинный строй, через рабовладельческий, феодальный, демократический, через стирание политических границ, - и пришли к Человеку Диванному, который по сравнению с людьми каменного века - бог, но при всей своей "божественности" только потребляет, но уже ничего не производит, да и попросту вообще ничего не делает. В уме я рисовал себе картины нового мира, где каждый будет трудиться - умственно или физически. Я прозревал города из камня и дерева, сложенные руками мастеров, я видел поля с пшеницей и картофелем, которые возделывали люди. Мой мир состоял из учёных, исследующих природу всего, из художников, рисующих, открывающих нам сакральные горизонты бытия. Мой мир был из поэтов и тружеников всех фронтов. Диванным тунеядцам там не было места!
– Скажи, Текано, а себе какое-то место ты отвёл в своём прекрасном мире?
– осторожно поинтересовалась Дарима.
– Ты очень прозорлива. К 17-ти годам я уже несколько переболел моими прекрасными мечтаниями, и жаждал делать дело. Я начал рисовать. Я рисовал свой новый мир. Но как я ни старался, мои способности не позволяли мне изобразить всё таким, каким мне это виделось. Получалось лишь бледное подобие!
– Текано недвусмысленно окинул взглядом стены с рисунками.
– Эскизы, наброски вместо полотен!
– Вот уже и почти вся моя история, - проговорил Текано каким-то глухим, вмиг угасшим голосом.
– С тех пор, как я осознал, что мне никогда не стать великим художником, никогда и близко не создать таких шедевров, как у бессмертных живописцев прошлого, все мои младенческие размалёвки нового миропорядка стали рушиться и осыпаться как карточный домик от сквозняка из форточки в мир реальный... Я быстро растаял как масляная фигурка на солнце, и за несколько месяцев от меня осталась только бесформенная лужица немощи и полного неверия. Я хотел ещё... я... ой, простите, слабею...
– Текано утомлённо прикрыл веки.
– Мне б немного отдохнуть...
– Текано!..
– вырвалось у испугавшейся за мальчика Даримы.
Стоявший наготове около двери М-387 мгновенно замигал красной лампочкой и быстро поехал к Текано. Обогнув нас, всё еще сидящих на полу, он подъехал к мальчику, и, выдвинув щупальца, аккуратно взял его неподвижную руку и сделал "пружинный" укол. Затем робот развернулся к нам.
– Текано хорошо бы отдохнуть до завтра, - сообщил он нам.
– Он потратил слишком много сил на беседу, и сегодня я ввёл ему "пружинку" раньше обычного.
Мы поднялись.
– М-387, - сказал я, выходя из комнаты, - передай, пожалуйста, Текано, что мы навестим его завтра в это же время.
– Конечно. До свидания, - проговорил приятный голос, и М-387 три раза мигнул нам зелёной лампочкой на прощанье.
– Какой удивительный юноша!
– воскликнул я, когда мы вышли.
– Чистый и беспомощный. Как бы ему помочь?
– Я знаю как, - загадочно осветила меня улыбкой Дарима.
– Но пока оставлю это при себе, я думаю, скоро у тебя представится возможность всё увидеть самому.
Меж тем на улице уже темнело, мы связались с Креем Зоннером и спросили, где можно остановиться. Общаться уже ни с кем не хотелось, и мы проследовали в указанный нам гостевой дом. Немного молча посидев друг с другом за чаем, мы начали готовиться ко сну.
– Дари, - тихо прошептал я, когда мы выключили свет.
– У этого парня гигантский потенциал, надеюсь, нам удастся что-то сделать.
– Да. Просто он потерял себя, и в его богатом чернозёме нерастраченных возможностей так и не проклюнулось рациональное зерно созидания...
Я собрался уж было засыпать и перевернулся на другой бок, но тут в голове моей начали проступать очертания одной мысли. У меня всё не укладывалось в мозгу: такой сознательный, такой решительный, столь многое хотел сделать, но оказался в городе немощных инвалидов, за которыми ухаживают роботы. Наконец, я не выдержал:
– Дари, Дари, - позвал я, - ты не спишь?
– Да нет, мой друг, ещё нет...
– Ты не знаешь, а Пружинная Эпидемия хорошо изучена?
– облёк я в слова долго вертевшееся в уме.
– Что там по этому поводу говорил Крей?
– Он говорил только, что она неизлечима. Но самое главное сейчас не это. Самое главное, что Текано не болен!
– Как же это?!
– я даже подскочил на кровати.
– Мы же сами видели...
– Да, Крей говорил, что болезнь прогрызает человека до костей, но хоть я и видела других больных только издали и не могу в точности сравнивать, у меня возникла уверенность, что Текано можно вытащить. У него эта зараза ещё только на начальной стадии - он охотно пускает к себе чужих и рассказывает сокровенное первым встречным. Остальные здесь уже вообще не способны ни на какие контакты. Так что у нас ещё есть шанс помочь ему.
– Расскажи же!
– попросил я ещё раз.
– Сейчас пора спать, - Дарима крепко сжала мою ладонь.
– Завтра мы обязательно навестим его.
И вот мы снова в знакомой комнате.
– Здравствуйте, Минжур и Дарима!
– радостно произнёс Текано и поднялся нам навстречу. А я уж думал, вы больше не заглянете после такого.
– Ну что ты, Текано!
– Дарима подошла к мальчику и взяла его за руки.
– Я в прошлый раз слишком много говорил, а вы всё больше молчали... Расскажите мне, пожалуйста, о ваших экспериментах, - попросил вдруг юноша.
– Вот если бы я знал о таком Институте как ваш, то, может, тоже выбрал бы себе путь учёного, и кто знает тогда, как бы сложилась моя жизнь.
– Наш институт лишь доказывает наличие причинности, но не разрабатывает и не выкапывает ничего принципиально нового, - объяснил я вкратце.
– Да и ведь в прошлый раз ты говорил, что знал семью кармиков и ничего хорошего об этом сказать не можешь.
– Говорил, - согласился Текано.
– Но всё это больше от собственного невежества, мне в то время всё это представлялось какими-то древними культами.
– А сейчас?
– спросила Дарима.
– Хех, - выдохнул Текано, - поверьте, мне всё ещё много чего интересно, в том числе и это. Но заинтересованность моя длится теперь несколько минут, а затем всё куда-то утекает, растворяется, пропадает... Как мне страстно хочется заинтересоваться, захотеть так, чтобы уже не терять этого желания! Я перестал верить в ад и рай, потому что понял, что нигде не может быть хуже, чем здесь, в этом теле...