Ветчина бедняков

Лобусова Ирина

— Не по душе? — она вскинула брови, — что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказал. Ты ведь их не любила. Ты отшвырнула их от себя, как только объявилась Света, и наверняка рада была от них избавиться….

— Я не понимаю тебя, — наконец-то разговор стал происходить в том тоне, который она подсознательно ждала, — это тебе света сказала?

— А хотя бы и так! — он и вызовом встретил ее взгляд, — Света говорила мне, что ты не терпишь ни ее, ни детей, и разве она была не права? Знаешь, ты очень мило играешь свою роль. Расспрашиваешь меня с видом детектива, бегаешь по следу Светы, даже подружилась с милицией, и все такое… Но только этот номер у тебя не пройдет! Я думаю, что тебе напревать на смерть Светы и на детей. Ты преследуешь какие-то другие цели. И стреляли в тебя по другой причине. Нельзя ненавидеть человека всю жизнь, а потом вдруг полюбить!

— Я не ненавидела Свету всю жизнь. Ты ничего не знаешь, — в ее голосе прозвучал лед, — если ты так обо мне думаешь, зачем ты меня спас?

— Во —

первых потому, что ты сестра Светы, и ты не вышвырнула детей на улицу. А во — вторых, я рассчитываю, что ты тоже будешь со мной откровенна и расскажешь об истинных причинах визита сюда. А в — третьих, ты поможешь мне узнать про исчезновение детей. А может, ты сама его и устроила?

— Ты ненормальный! Психопат! Сам не понимаешь, что несешь!

— Разве? А по — моему, я попал не в бровь, а в глаз!

— никуда ты не попал, идиот! Какое тебе дело до моих отношений с сестрой?

— Большое! Ты не любила ее, и я должен поверить, что ты вдруг полюбила детей?

— Да, полюбила, — она с трудом встала из-за стола и подошла к окну — ей показалось, что на темном стекле вырисовываются тонкие черты Стасиков, — тебе нет никакого дела до того, кого и почему я люблю. Я не просила меня спасать. И нечего лезть в мою душу. Мне плевать, что ты обо мне думаешь, и вообще на тебя плевать. Ты всего лишь еще одно ничтожество, которое залезло к моей сестре под юбку. Стасики мои племянники, света доверила их мне. И когда я их найду, они уедут со мной, хочешь ты этого или не хочешь. А я найду их во что бы то ни стало! И я не уверенна, что ты тот человек, которому я могу доверять! Откуда я знаю, что исчезновение Стасиков — не твоих рук дело? Откуда я знаю, что ты рассказываешь мне правду?

— Я — единственный человек, которому не наплевать на их судьбы! И я всегда был с ними рядом. Они никому не были нужны. Никому! Даже тебе. Что ты сделала для них? Разве за месяц не увидела, как они несчастны? Ты бездушная, мелочная эгоистка, которой на всех наплевать! И ты думаешь, я поверю в благие порывы? Ты всю жизнь жила в достатке, и если со Стасиками что-то случилось, их кровь и на твоих руках тоже!

— Заткнись! — в ярости она обернулась к нему, — ты не имеешь право говорить со мной так! Ты ничего не знаешь! Света разбила мою жизнь, и у меня есть повод ее ненавидеть!

— Разбила твою жизнь? Что такого она могла сделать? Ведь у тебя никто не пропал!

— Как знать… — она горько улыбнулась, — в свое время мне было похуже Светы… я…

И не смогла говорить. Желтый плафон лампы вдруг отчетливо закачался перед глазами. Плафон из ее кошмара, кошмара сумеречных теней из ее прошлого. Пусть он говорит что угодно, но только не этот кошмар…. Не кошмар смутных, тревожных теней и того чудовищного отчаяния… Закрыв лицо руками, она пошатнулась. Он быстро подскочил к ней, помог сесть. Она почти пришла в себя от твердого края стеклянной чашки, о который громко стучали ее зубы… Чашку с водой поднес к ее лицу он…

— Прости меня. Прости. Я не должен был говорить так с тобой. Я действительно не знаю. Прости. Пожалуйста. Просто мне вспомнились лица Стасиков, и я вспыхнул… Давай больше не будем возвращаться к этому разговору.

— Нет, — она решительно отстранила чашку рукой, — если ты хотел услышать — услышишь. Ты ведь рассказал мне историю своей жизни. А я расскажу тебе свою. Я расскажу сейчас, и мы больше никогда не вернемся к этому разговору. Я не хочу, чтобы ты считал меня такой бессердечной сволочью…

— Я не считал….

— Нет, ты считаешь. Давай расставим все по местам, — она вздохнула, неудобно откинулась назад и провела дрожащей рукой по волосам, словно слова причиняли физическую боль, — Костику, моему сыну, было два года, когда я забеременела вторично. Мой муж был врачом, как и я. Он был дерматолог, старше меня на несколько лет, уже закончил ординатуру и работал в больнице. Я очень обрадовалась второму ребенку, несмотря на то. Что мы жили в квартире вместе с моими родителями. Когда я была на шестом месяце, внезапно приехала Света. У нее были очередные жизненные неприятности. Родители не могли ее не принять. Они всегда принимали ее и жалели. Мой муж, спокойный и добрый прежде, изменился. Стал нервным, раздражительным. Однажды я неожиданно рано вернулась из института и застала Свету в спальне со своим мужем. Я застала их в разгар очень бурного секса… А мой муж сделал вид, что ничего особенного не произошло…. Но потом… Потом признался, что все время, пока Света жила у нас, он с ней спал. Она соблазнила его, а он не мог устоять. Тем более, что я ждала ребенка и с его точки зрения не могла быть соблазнительной женщиной. В конце концов он заявил, что разводится со мной и женится на Свете. Света рыдала и валялась у меня в ногах. Потом заявила, что сделала это ради меня: мол, мой муж бабник, спит со всеми, и она хотела показать мне. С какой гадиной я связалась. Я должна быть благодарна ей за то, что она открыла мне глаза. Но после всего этого света уехала с ним — вместе с моим мужем. Они уехали в столицу, где он нашел место врача. Я вычеркнула их обоих из своей жизни. Я так сильно нервничала, что с преждевременными родами попала в больницу. Шел восьмой месяц моей беременности…. Моего сына не смогли спасти. Он умер через час после того, как появился на свет. Моя мама не смогла пережить такой трагедии.

Она не могла вынести, что Света, сестра, разбила мне жизнь. Через несколько месяцев после того, как Света уехала с моим мужем, мама умерла. Папа пережил ее всего на 10 дней. Я хоронила моих родителей почти вместе. Школьная подруга Светы, моя знакомая, пыталась сообщить ей, чтобы она приехала на похороны родителей, но она не приехала. Я навсегда вычеркнула ее из своей жизни. Я обменяла четырехкомнатную квартиру родителей на двухкомнатную, взяла большую доплату. Закончила институт, и некоторое время жила на эти деньги. Вот, собственно, и все. Когда у меня дошли слухи о том, что у Светы двое детей, я решила, что это дети от моего бывшего мужа и даже не пыталась их увидеть. Но потом прошло много лет, Стасики приехали ко мне и я увидела, что дети совершенно не похожи на него. Они были светлые, а мой муж имел черные волосы. И в лице ничего общего. Здесь, уже в Южногорске, я узнала их группу крови и поняла, что дети были не от него. У них была группа крови не Светы, отца, а у моего бывшего мужа была совсем другая кровь. Кстати, развод мы оформили заочно. Только прислал по почте все необходимые бумаги. Я не видела его больше никогда в жизни. И ни копейки он ни прислал Костику. Стасиков же я действительно поначалу встретила холодно. Наверное, так на моем месте отреагировала бы любая женщина. Но потом…. Потом в моем сердце что-то дрогнуло… Я не знаю, как объяснить… Это были двое больных, маленьких, жалких, бедных детей. Они держались за руки и знали, что их не ждут. Знали, что они никому не нужны. Они смотрели на меня так горько и обреченно….. Такого взгляда я не видела ни у одного ребенка. Я врач, встречала много детских взглядов, но такого не видела никогда. А потом… потом я не приехала, узнав, что они исчезли. Не приехала потому, что не хотела встречаться со Светой. Но я все время думала о них. Тогда, в их приезд, я перепугалась, чтобы Света не сломала их жизни так, как сломала мою. Ведь она калечила все, к чему прикасалась. Но они решила направить свои разрушительные силы против себя. Она наказала себя за все, что сделала со мной. Она написала мне письмо, а потом встала на подоконник…. Она не знала, что в глубине души я давно ее простила. Простила в тот момент, когда узнала, что мой бывший муж спал в больнице и с врачами, и с медсестрами, и вообще не мог пропустить ни одной юбки. И что к Свете наверняка пристал он. Мне просто хотелось быть слепой дурой, и я была ею. Впрочем, это уже не важно. Никак. 

Глава 27

— Я об этом догадывался, — его голос прозвучал тихо, — я не знал точно, но догадывался. Света вполне могла отмочить такое…. Просто она не отдавала отчета в своих поступках.

— Возможно, — горько усмехнулась она, — но в тот момент мне казалось, что Света разбила мою жизнь. Правда, теперь мне кажется иначе….Кстати, всего ты и не знаешь. Я ведь рассказала тебе стандартными фразами, в общих чертах. Просто описала ситуацию, можно сказать. А всего ты не знаешь.

— Например?

— Например, ты не знаешь, как это — остаться в долгах после похорон родителей (а у меня не было на что их хоронить, и я одалживала деньги) с маленьким ребенком на руках, без средств к существованию и почти без будущего. Ты не знаешь, как это — любить человека, открыть свое сердце ему навстречу, а потом вдруг, в один прекрасный день, увидеть его истинное лицо. И получить нож в спину. Ты не знаешь, как жить с осознанием того, что тебе неизвестно место, где похоронен твой сын, потому, что его маленький трупик уносят от тебя, чтобы ты не сошла с ума, ведь только тонкая надорванная нить отделяет твой рассудок от последнего края пропасти к безумию, и эта нить может оборваться в любой момент….. Я могла бы перечислить еще многое, но это уже не важно. Я думаю, мы можем закрыть эту тему. Я больше не хочу слышать об этом! я буду искать Стасиков, и я найду их, а на остальное плевать!

— Как ты собираешься их найти?

— Только одним способом: выяснить истину!

— А ты никогда не думала о том, что истин может быть две? К примеру, ты не думала о том, что Свету убили? Я думаю, что ее убили. И у меня есть основания так говорить. За несколько дней до смерти, буквально сразу после исчезновения Стасиков, Света ездила в ночной клуб «Арлекин». Я следил за ее домом. Хотел знать, как она будет себя вести. Обычно если пропадают дети, родители начинают бегать по городу, по всем местам, куда могли пойти дети, искать их друзей, приятелей, выяснять, что знают они. Потом — бегать в милицию…. А света всего этого не делала. Она оделась, вызвала по телефону такси и поехала в «Арлекин». Я ехал следом, но моей машины она не заметила. Света была в страшном состоянии! Она даже не обратила внимание на то. Как одета. Так она была в старых порванных джинсах, вылинявшей домашней футболке, без грамма косметики, волосы не причесаны. Через служебный вход она вошла в клуб, а машина осталась ее ждать. Света пробыла в клубе минут 5–7, а вернулась в еще худшем состоянии, чем приехала. Руки у нее тряслись, глаза смотрели прямо перед собой с безжизненным выражением. Такси отвезло ее обратно домой. Больше она из квартиры не выходила. А в день ее смерти… я не хотел об этом говорить, но теперь скажу. Словом, в тот день я ехал к ней. Но уже возле дома столкнулся с серой машиной… Это был седой. Он ехал к ней. Когда седой вошел в подъезд, я пошел следом. Света распахнула ему дверь и истерически выкрикнула: