Ветер и Воля
Шрифт:
– А ты спать вон ложись, – со злостью буркнул паренек лет пятнадцати. – Глядишь, каша приснится. Может даже с маслом.
Никто не засмеялся. А рыжий мальчик сжался и тихо заплакал.
– Май, не трави младших! – строго сказал старый учитель.
– А что он ноет? – огрызнулся парнишка.
– Ох, наказать бы тебя!..
Паренек встал, пожал плечами:
– Как скажете, учитель. Могу наносить воды…
– Сядь, Май, – вздохнул учитель. – Что такое с тобой сегодня? Ты просто несносен. Ты ведь моя правая рука, а ведешь себя недостойно…
– Накажите меня. Я могу наносить
– Что ты привязался к воде? Не нужна нам вода. Ее и так вдоволь. Просто успокой Пчёлку.
Май надул щеки и шумно выдохнул. Скорчив брезгливую гримасу, он опустился на свое место, пододвинулся к рыжему мальчугану, положил руку на его дрожащее плечо. Малыш сразу же подобрался, торопливо зашмыгал носом, стараясь взять себя в руки. Май несколько секунд смотрел на его отчаянные попытки успокоиться, потом порывисто обнял и прижал к себе, зашептал что-то ему на ухо. Пчёлка горько заревел, обхватив Мая ручонками, но удивительно быстро унялся.
Учитель с облегчением перевел дух. Он очень страдал, когда в их общем доме дети не ладили друг с другом. Май был парень с норовом, ему ничего не стоило сказать какую-нибудь резкость или обидно съязвить. Правда, за время, пока Май жил в приюте, он хотя бы научился просить прощения у товарищей. Но сам он носил в сердце какую-то горькую обиду. Похоже, он никого не собирался прощать. И не хотел никому ни о чем рассказывать. Даже Пчёлке, который ни на шаг не отходил от своего нового старшего друга.
Старый учитель не лукавил: Май действительно стал его правой рукой. Мальчик был уже почти взрослый, смышленый и старательный. Уже несколько месяцев Май один справлялся со всей мужской работой по хозяйству. Носил воду с родника, пилил и колол дрова, латал дырявую крышу. Поначалу ему приходилось тяжело: к такой работе Май был не приучен. Да и ни к какой другой тоже. По всему было видно: вырос в богатом доме, не зная простых земных забот. Но у старого учителя на этот случай был в запасе проверенный воспитательный прием. Он разом взвалил на юношу все то, с чем давно уже не мог справиться сам. К чести Мая, он хоть и глотал украдкой слезы, ни разу не пожаловался, и постепенно у него стало получаться все, за что он брался.
Дети сидели голодными уже третий день. Учитель, как мог, растягивал запасы в надежде, что попечители приюта вспомнят о сиротах. Но, как видно, в столице происходило что-то из ряда вон выходящее. Учитель пытался на днях попасть на прием к чиновнику, поставленному во главе попечительского совета. Хотел попросить наладить должное снабжение приюта. Но куда там, на порог не пустили. Сказали, всё записано, всё учтено, когда руки у начальства дойдут, всё решат, всё доставят, не бегайте и не путайтесь под ногами со всякой своей ерундой…
Старик с грустью вспоминал совсем недавнее прошлое, когда заботами усть-ижорского приюта ведала княгиня Роса. Не по должности, не по обязательству, просто от сердца доброго эта женщина одна делала для детей столько, сколько теперь не мог сделать целый попечительский совет из дюжины ленивых дармоедов. Раньше и запасы в приюте не переводились, одежда на детях не успевала изнашиваться, книг было в достатке. Но умерла княгиня несколько лет назад, и приютские
Зарядили дожди, и крыша старого приюта протекла сразу в нескольких местах. Голодный Май целый день провел на крыше под проливным дождём, перекрывая дыры. Теперь на детей хотя бы не лилась вода. Перебравшись в самую сухую комнату, воспитанники вместе с учителем собирались уже вторую ночь провести, лежа на сдвинутых вместе кроватях и согревая друг друга.
Старик взял кривую кочергу и принялся шуровать в печке.
– Ну вот, все и прогорело, – сообщил он. – Садитесь поближе друг к дружке. Сейчас станет холоднее.
Дети, как стайка цыплят, сбились плотнее, младшие прижались к старшим. Старик тревожно и строго обвел взглядом своих подопечных, сокрушенно покачав головой, побрел к двери и поплотнее прикрыл ее, потом отошел к окну и провел ладонью вдоль рамы. Дует… Давно надо было щели законопатить, да попробуй допросись пакли. Не мхом же затыкать. Не тот век на дворе… Хотя, конечно, на худой конец и мхом можно. Только вот его заранее заготовить надо бы, собрать, высушить. А где соберешь-то? Не в березовой же роще. В дальний лес идти надо…
Усть-Ижорский приют располагался в благодатном месте, на окраине города, в отдалении от оживленных улиц, гари, выхлопов и, самое главное, ненужных соблазнов. Березовая роща начиналась от самой Невы и выходила к большой проезжей дороге. Когда-то давным-давно в роще был построен городской приют для сирот. В разные времена в огромном бревенчатом тереме жили до сотни ребятишек, а при них постоянно находились несколько взрослых воспитателей. В приют попадали только круглые сироты, о которых совершенно некому было позаботиться. А таких среди славичанских детей всегда было немного: большие семьи, много родни, близкой и дальней, всегда найдется добрая душа, возьмет ребенка к себе… Но случалось, что исчезал род, исчезал под корень по причинам, которые обсуждать было не принято. Поэтому у приютских воспитателей всегда была работа. Правда, в последние годы учитель в приюте был один. Этого вполне хватало, чтобы справиться с тремя десятками ребятишек от восьми до четырнадцати лет.
Обычно воспитанников в приют направлял княжеский попечительский совет, но иногда дети сами приходили и просили убежища. О причинах они врали напропалую, сочиняли самые диковинные небылицы, но учитель никого не совестил, никого попусту не пытал и никому не отказывал. Он считал, если ребенок пускался в бега и бросал родной дом, значит, у него есть на это причина. Чаще всего, освоившись, дети рассказывали о своих бедах. Май был одним из таких беглецов, но было непохоже, чтобы, даже освоившись, он кому-нибудь доверил свои тайны.
Дети грустно примолкли, только изредка кто-то сопел и вздыхал.
– Учитель, расскажите что-нибудь, – нарушил Пчёлка тоскливую тишину.
– Расскажите!.. Ой, правда, расскажите… – послышалось со всех сторон.
Старик развел руками:
– Да я уже все сказки вам по сто раз пересказал. Новых нет.
– Все равно, учитель, расскажите… – проговорил Май.
– О чем же вы хотите услышать?
– О Горыне… – несмело попросил маленький Пчёлка, шмыгнув носом.
Учитель нахмурился: