Ветер моих фантазий
Шрифт:
Мама заглянула в комнату — за ней всплыла бодрая речь диктора новостей — и приветливо осведомилась:
— Кирра, обедать будешь? Ну… хочешь есть?
— Нет, нет! — торопливо замахал руками тот, — Я быстро зашел!
Бодро сказала:
— Пойдем, провожу тебя.
Не то, чтобы мне хотелось сейчас куда-то вылезать с кровати, но я подозревала, что тот незнакомый ему человек еще раз позвонит. И хотела бы еще раз вслушаться, как парень будет ему говорить. Просто… Лера сказала, что имя у него корейское. Но я как будто слышала в его речи несколько японских слов. Кореец, который еще и по-японски говорит. Ну, а почему бы и нет?.. Хотя, нет… Ки Ра как будто что-то скрывал, а меня это интриговало.
И мы пошли его провожать. Я и мама за компанию. Ки Ра шел медленно, хотя вроде торопился. Или… это он обо мне заботится, раненной? Чтобы двигалась неторопливо? Мило, если так. Очень мило.
Когда мы проходили мимо родительской комнаты, дверь была открыта. И диктор строго вещал с телевизора о какой-то разоблаченной недавно мафиозной группировке. Ки Ра случайно скользнул взглядом по открытой двери, по обстановке комнаты. Или его привлекло мельтешение сменяющихся кадров на экране телевизора?..
— …Обманывали женщин ради сбора абортивного материала…
Ки Ра вдруг побелел, отшатнулся назад. Вскинул руку, ища за что уцепиться. Но ничего не нашарил, рухнул на пол. Дыхание у парня сбилось, взгляд стал какой-то пугающий.
— Ки Ра! — испуганно бросилась к нему, упала возле парня на колени, за плечи встряхнула.
Он дышал тяжело, смотря куда-то будто сквозь меня. Бледное лицо, капли пота по лбу. Расползающиеся разводы на рубашке у подмышек и запах пота оттуда.
— …Говорили, будто у младенца неизлечимая болезнь, и лучше от плода избавиться…
— Что с тобой?! Ответь, Ки Ра!
Он трясся от ужаса, смотря, но не видя меня.
— …Точное число обманутых женщин неизвестно…
— Ки Ра! — снова встряхнула его.
Он встрепенулся, но посмотрел не на меня, а обратно в комнату с раскрытой дверью.
— …Младенцы, которые могли бы жить, вполне здоровые, были убиты из-за…
У парня задрожали руки. Он поднял трясущуюся левую, судорожно сжимая рубашку над сердцем. Ох, у него что… сердечный приступ?!
Мама бросилась к комнате, заглянула внутрь. Поморщилась и торопливо дверь захлопнула. Грустно к нам повернулась:
— Там были кадры с абортированным ребенком. Страшное зрелище.
Бедного Ки Ра трясло.
— Мам! У него, похоже, сердечный приступ!!! — умоляюще посмотрела на нее.
Она же взрослая! Она должна что-то сделать! А я не понимаю… не понимаю, что надо сделать…
— Скорая! — всплеснула руками мама, — Я сейчас скорую позову! — и бросилась за радиотелефоном. Сначала в свою комнату с отцом, но, запоздало вспомнила, покосилась на трясущегося гостя — и кинулась в комнату бабушки с дедушкой. Чтобы больше несчастного не беспокоить.
Я запоздало вспомнила, что этих несчастных младенцев, кажется, расчленяют, чтобы достать из материнского тела. Что-то жуткое такое та одноклассница рассказывала, когда всем звонила в панике. Маленький расчлененный детский труп. Если уже подрос и не вылазит из матки. И что у зародыша к этому времени уже могла сформироваться нервная система, могло начать биться сердце. Парню могло поплохеть от такого зрелища. Но…
Отчаянно посмотрела на бедного Ки Ра, которому лучше так и не стало.
И мне только одно пришло в голову. Больше ничего.
Крепко его обняла и притянула к себе. Стала гладить по спине. Только бы успокоился! Ну, хотя бы заметил, что я здесь, я рядом с ним, что он не один. Может, ему это облегчит его страдание? Что он сейчас не один?
Он все еще трясся. Вспотел. Но чем дольше я его обнимала и гладила, тем ровнее становилось у него дыхание. Хотя и медленно.
— Скорую позвала! — выбежала в коридор мама.
И притормозила, увидев нас в такой позе. Впрочем, ничего не сказала. Пробежалась на кухню. Потом в комнату бабушки с дедушкой. Потом к нам с аптечкой. Потом треснула себя по лбу и побежала с аптечкой обратно. Потом на кухню. Потом к нам. Опять на кухню. И к нам со стаканом воды. Кажется, у мамы самой паника началась. И Ки Ра все еще не в себе. И единственным сколько-то здравомыслящим человеком в этой квартире осталась я.
Жуткое ощущение, когда только ты тут можешь мыслить. Когда рядом человеку дурно. Может даже, он сейчас умирает. А я не знаю, что сделать. Я ничем помочь ему не могу! Только глупо сидеть рядом, обнимать и гладить, гладить. Это, наверное, бесполезно, но я больше ничего не умею. Я совсем ничего не умею.
Парень дернулся.
Совсем?.. Умирает?!
Заплакав, обняла его еще крепче.
А все-таки… страшно быть взрослым. Страшно, когда ты единственный в порядке, а рядом беззащитное существо страдает. И даже не знаешь, что сделать. Это… это испытывала моя мама с нами?.. Это испытывают взрослые рядом с нами?..
Ки Ра вдруг уткнулся лицом в мое плечо. И я почувствовала, как моя кофта намокает. Это… его слезы? Или кровь идет?!
Уже свои руки дрожать начали. Трясущимися руками осторожно лицо его обхватила, подняла. Он смотрел на меня. Отчаянно. Он… плакал. Взрослый парень, мужчина почти или уже, но… он сейчас плакал. Он был настолько потерян, что даже забыл смутиться. Совсем ни о чем не думал.
Снова его обняла и крепко прижала к себе. Снова по спине погладила. По лохматым волосам.
— Ну-ну… успокойся, Ки Ра! Успокойся, пожалуйста…
Я потом уже не понимала, что несла. Сидела, обнимала его одной рукой, гладила другой. Он еще какое-то время ревел, страшно, потом вроде стал успокаиваться, трястись перестал. Просто страшно было оставлять его одного в таком состоянии. И будто бы надо было его успокаивать?..
Глава 9.2
Дверной звонок отрезвил нас. Бледная мама, только что смотревшая на нас, прислонившись к стене поодаль, со стаканом воды в руке, отправилась к дверям. Со стаканом. Впустила мужчину-санитара и женщину-медсестру.