Ветер прошлого
Шрифт:
— Все действовали против меня.
— Но я люблю тебя!
— Да, ты меня любишь… по-своему. Словно я твоя вещь. А на самом деле ты любишь только себя.
— Это неправда! — обиделся Рибальдо. — Я сражаюсь за других.
— Ради собственной славы.
— Я рискую жизнью ради них.
— Но для себя ты выстроил королевский замок в лесу.
— Я готов все раздать людям. Я всегда так поступал.
— Но от своих подданных ты ждешь обожания, от своих женщин — безграничной преданности и любви.
Красивое лицо Рибальдо
— Да кто ты такая, чтобы учить меня жить?
— Я женщина, никому не дающая права распоряжаться своей жизнью. Ты хозяин своей жизни. Решай сам, когда дело касается тебя лично. Я как-нибудь сама о себе позабочусь. С этой минуты я сама себе хозяйка. Отказываюсь от любого покровительства, не стану слушать ничьих советов. Все свои ошибки я хочу совершить сама.
— Но ты не можешь, — встревожился Рибальдо, — ты же не знаешь света!
— Ну конечно, — насмешливо протянула Саулина, — я не знаю света. И поэтому я должна доверяться мнению других, направляющих меня с высоты своего опыта. Грассини хотела сделать из меня красивую говорящую куколку, которую можно демонстрировать в обществе, как некое ярмарочное чудо. Одни меня учат, что понятие правосудия пришло к нам из Франции. А вот благородная сестра Клотильда исподволь внушает мне, что порядок и благополучие обеспечивают Австрия и церковь. Ты настраиваешь меня против тех и других.
— Я всего лишь любил тебя больше жизни, — сказал он.
Во взгляде Саулины появился лихорадочный блеск.
— Нет, это я любила тебя больше жизни! — воскликнула она. — А ты просто домогался меня, как придворный лекарь Фортунато Сиртори. Для собственного удовольствия. Вся разница между вами в том, что он хотел получить свое удовольствие немедленно, а тебе хватило хладнокровия отложить дело на потом.
— Ты меня попрекаешь тем, что я не совратил несовершеннолетнюю девочку?
— Я тебя попрекаю тем, что ты отложил меня в сторону, как вещь. Очень важную, очень дорогую вещь, которой можно воспользоваться в любой момент, когда тебе этого захочется. А между тем моя жизнь кончилась. Моя душа иссохла и умерла, мои мечты раскрошились и рассыпались, как сухая глина.
— Ты считаешь, что я так сильно отличаюсь от человека, с которым ты рассталась четыре года назад?
— Нет. Ты в точности такой же, каким был тогда. Это я изменилась.
— Значит, ты больше меня не любишь, — сказал он с бесконечной горечью.
— Человек, которого я любила, умер на мостовой у Сенных ворот летним вечером четыре года назад.
— И больше ты меня не полюбишь?
— Не знаю, — призналась Саулина с глубокой грустью.
— Что я могу для тебя сделать?
— Верни мне мою карету и мою одежду. Я хочу вернуться в Милан.
В карете Саулина разрыдалась. Она оплакивала признания, открывшие ей с неожиданной стороны личность человека, которого она любила, но еще горше она плакала
5
Дворец Марескалки-Вальсекки в этот благоухающий июньский вечер словно магнитом притягивал к себе роскошные экипажи миланской знати. Никто не хотел пропустить встречу с Наполеоном Бонапартом, одержавшим триумфальную победу при Маренго. Первый консул преодолел по каменистым горным тропам перевал Сан-Бернардо, прошел среди вечных снегов, разгромил австрийцев и благодаря генералу Дезе выиграл битву, которую неизбежно должен был проиграть.
— Дезе? Кто такой Дезе? — кокетливо спросила Бичетта, юная графиня Кайрати, блистающая великолепным бальным нарядом и надменной красотой.
— Человек, который спас Наполеона, — разъяснил ей высокий и бледный молодой человек.
— Маркиз Литта! — самоуверенно одернула его юная особа. — Бонапарт не нуждается в том, чтобы его спасал кто бы то ни было.
— Ваши глаза и ваша красота блистают ярче, чем сама правда, — польстил ей маркиз. — Будем надеяться, что в истории найдется достойный уголок и для отважного Дезе. А Наполеон пусть торжествует безраздельно.
— Вы так говорите из зависти, — попрекнула его Бичетта.
— Возможно, — признался молодой Литта. — В глубине души все женщины грезят о герое Маренго, скачущем на белом коне с голубым плащом за плечами.
Бичетта восторженно улыбнулась, представив себе этот образ.
— Разве вы не находите его неотразимым?
Граф Литта промолчал.
Залы палаццо постепенно заполнялись оживленно болтающими дамами, кавалерами в камзолах и французскими офицерами в парадных мундирах. Галантные синьоры, цветущие красавицы, остроумные и элегантные дамы отдавали должное подвигам Мюрата, ворвавшегося в город на коне несколько недель назад через ворота Верчелли, и гордой невозмутимости Бертье, въехавшего во главе своего отряда через ворота Тичино, отныне переименованные в ворота Маренго. Однако главным героем оставался по-прежнему он, Наполеон Бонапарт.
Но Бонапарт заставлял себя ждать, хотя праздник был дан в его честь. Его лихорадочная деятельность оправдывала постоянные опоздания. К тому же он был несколько тщеславен, и ему было приятно сознавать, что его ждут. Иногда он вообще не появлялся, но все охотно шли на этот риск, лишь бы не упустить даже отдаленную возможность принять его у себя.
— Хозяева расстарались, — заметила великолепно наряженная дама.
— Результат налицо, — согласилась ее подруга.
— Званый обед стоил пятьдесят цехинов.