Ветер прошлого
Шрифт:
К нему подбежал гостиничный конюх.
— Позаботиться о вашей лошади?
— Меру овса, — приказал Рибальдо, бросив конюху монету, которую тот ловко поймал на лету.
— Сию минуту, синьор, — весело крикнул он.
— Да смотри, чтобы овес был отборный, а не проросший, который ты держишь для иностранцев.
— Можете мне довериться, — сказал молодой конюх. — Я позабочусь о вашей лошади не хуже, чем о своей собственной.
— У тебя есть лошадь? — изумился Рибальдо.
— У меня
— Позаботься пока о моей, — сухо напомнил Ри-бальдо.
У него руки чесались отвесить конюху затрещину, и он еле сдержался, опасаясь привлечь к себе внимание. Этот ничтожный прислужник, занимавший место на самой нижней ступени социальной лестницы, вместо того чтобы удовольствоваться тем, что имеет, уже размечтался о богатстве, более того, он верил, что вот-вот разбогатеет! Вот они — революционные идеи, принесенные французами!
«Люди думают, что можно добиться справедливости, разделив поровну на всех уже созданное богатство, — думал Рибальдо. — Им нужно все и сразу. Но лестницу преодолевают ступень за ступенью. И требуется немало времени и усилий, чтобы добраться до верха».
Кучер уже успел загнать дилижанс в каретный сарай. Носильщики перетаскивали багаж пассажиров в гостиницу, а путники разошлись по своим номерам, чтобы переодеться к ужину.
Рибальдо прошел в обеденный зал «для благородных» и направился к столику в дальнем углу у большого окна с цветными ромбовидными стеклами в свинцовых переплетах. Он отодвинул свободный стул и сел за столик. Напротив него уже сидел граф Гаэтано Порро.
— Как утешительно видеть, что даже в нынешние смутные времена почтовые кареты прибывают вовремя, — насмешливо приветствовал он своего гостя.
— С почтовой каретой или без нее на встречу с тобой я все равно пришел бы вовремя, — ответил Рибальдо.
Граф Порро протянул ему изящную табакерку:
— Угощайся.
Рибальдо взял щедрую щепоть табаку, поднес к носу и вдохнул, с наслаждением прикрыв глаза.
— Великолепно, — сказал он. — Просто превосходно.
Официант в пудреном парике и ярко-красном камзоле поставил на стол между ними поднос с бутылкой мальвазии и парой украшенных позолотой хрустальных бо-калов.
— Я чертовски рад видеть тебя, Гаэтано, — с дружеской фамильярностью продолжал Рибальдо, взяв бокал, протянутый ему графом.
— Я тоже рад, хотя сильно беспокоюсь о тебе. Французы рыщут повсюду, а ты продолжаешь изображать из себя отчаянного лиходея и не гнушаешься грабить даже любовницу самого Бонапарте.
— Я действую вне закона, но делаю ровно то же самое, что другие творят под защитой правительств и с одобрения именитых граждан. Но ты ведь не для того позвал меня, чтобы спорить о том, кто настоящий вор?
— Ты угадал. Я не собираюсь спорить
Рибальдо наклонился вперед и поставил свой бокал на столик.
— Я еще больше укрепился в своем мнении именно теперь, — сказал он, — когда вижу, как ты приносишь свои способности, свое влияние, весь свой ум на службу французу.
Граф Порро судорожно стиснул в кулаке серебряную рукоятку своей трости.
— Я служу народу Милана.
— Народ Милана растерян и сбит с толку этими оборванцами, которые одной рукой уничтожают старые привилегии, а другой создают новые.
— Как будто я этого не знаю! — вздохнул граф Порро. — Но ты считаешь, что существует лишь один выход из положения: уйти в леса и нападать из засады. Я же верю, что любые перемены должны укореняться путем медленных и постепенных реформ. А что касается Бонапарте… поверь, это еще не худшее из зол.
— Смотри, как несправедлива жизнь, — мрачно усмехнулся Рибальдо. — Несколько лет назад этот француз был в долгах как в шелках и закладывал свой жалкий скарб, чтобы выжить, а теперь он всеми нами командует.
— Когда он родился, в небе пронеслась комета, — пошутил граф Порро.
— Это легенда, — поморщился Рибальдо. — Так говорят обо всех людях, чья судьба выходит за рамки обыч-ного.
— За что ты его так ненавидишь?
— Перестань, просто я хорошо его знал. Когда его вычеркнули из офицерских списков, он хотел отправиться в Константинополь и предложить свои услуги султану.
— Меня это не удивляет. Бонапарте — один из тех, кто влезает в окно, когда его гонят в дверь. Удачи у него больше, чем сердца.
— Вот увидишь, в один прекрасный день он лишится и сердца и удачи. Или я больше не Гульельмо Галлароли, — усмехнулся Рибальдо.
Граф Порро снова приложился к табакерке.
— В этот день, который, полагаю, наступит не скоро, я плакать не буду. Но пока его час не настал, нам придется считаться с Бонапарте. И я пригласил тебя как раз для того, чтобы наилучшим образом наладить отношения с ним в ожидании судного дня.
— Рассказывай. Ты же знаешь — тебе я ни в чем не могу отказать.
— Речь идет об одной протеже Бонапарте, вернее, Джузеппины Грассини… впрочем, это одно и то же. Это двенадцатилетняя девчонка по имени Саулина Виола, дочь каких-то крестьян. Как мне сообщили, она необыкновенно хороша собой. Девчонка сбежала из дому, и никто не знает, как ее найти.
15
Солнце стояло высоко. Аньезе, держа Саулину за руку, вывела ее на контраду Бергамини. На Саулине было новое муслиновое платье кремового цвета с ярко-розовыми цветочками и зелеными листиками.