Ветер с востока
Шрифт:
Сталин покачал головой.
– Кроме военных аспектов здесь есть еще и некоторые политические нюансы, которые нельзя не учитывать при планировании подобного рода операций. Вы меня понимаете? В отличие от других районов СССР, в Эстонии и Латвии не все местное население видит в Красной армии освободителей. Есть немало и тех, кто думает совсем наоборот.
Я ничуть не сомневаюсь в том, что генерал Бережной, при поддержке кавалеристов, сумеет взять Ригу, а Катуков – Таллин… Но взять города мало, надо их еще удержать, и это при ожидаемом враждебном настроении местного населения. Подумайте, товарищ Берия. Как и в Крыму, чекистские мероприятия на освобожденной
– Так точно, товарищ Сталин, понятно, – сказал Берия. – Выполним. – И от этого «выполним» вдруг так повеяло ледяным сибирским ветерком, что где-то далеко-далеко поежился еще не арестованный рядовой конного обоза Солженицын. Бывают совпадения, знаете ли…
– Очень хорошо. – Верховный посмотрел на начальника Генерального штаба: – Теперь вы, товарищ Василевский. Освобождение Риги и Таллина было бы хорошим завершением зимней кампании 1941/42 годов. Но не стоит зарываться. Товарищи генералы, немец – противник серьезный. На окончательное обдумывание вашего предложения даю вам сутки. Да – да, нет – нет. Все, товарищи, все свободны…
Присутствующие уже подошли к дверям в приемную, когда, усмехнувшись в усы, Верховный произнес сакраментальную для многих потомков фразу:
– А вот вас, товарищ Голованов, я, пожалуй, попрошу остаться…
Несколько минут спустя. Там же
Присутствуют: Верховный Главнокомандующий Сталин Иосиф Виссарионович, командующий АДД генерал-майор Голованов Александр Евгеньевич
После того как закрылась дверь за Берией и Василевским, выражение лица Сталина изменилось. Теперь перед генералом Головановым стоял не вождь, а просто пожилой усталый человек, на плечи которого лег неподъемный груз войны.
Сталин прошелся по кабинету и указал Голованову на стул:
– Присаживайтесь, Александр Евгеньевич, поговорим с вами по душам.
– О чем, товарищ Сталин? – осторожно поинтересовался Голованов.
– Об авиации, Александр Евгеньевич, об авиации, – усмехнулся вождь. – Летчики у нас есть, самолеты тоже, а вот авиации что-то не видно. Вы пока посидите, товарищ Голованов, подумайте, а я сейчас…
Сталин снял трубку одного из телефонов.
– Товарищ Поскребышев, пригласите, пожалуйста, капитана Покрышкина и полковника Хмелева. Да, и будьте добры, распорядитесь, чтобы принесли чаю и все необходимое для четырех человек. И еще, постарайтесь, чтобы никто нас не беспокоил – разговор будет долгим.
Когда разговор возобновился, Голованов попробовал возразить Верховному:
– Товарищ Сталин, наши летчики дерутся на пределе возможного.
– Знаю, – кивнул Сталин, – о летчиках, Александр Евгеньевич, речь сейчас не идет. Вечная им слава за то, что они делают все, что могут, и даже больше того, и вечная память тем, кто погиб, сражаясь за Родину. Летчики у нас в массе своей неплохие, а вот организация дела хромает на все четыре ноги. Как был бардак при Смушкевиче и Рычагове, так и остался.
Разве это порядок, когда фронтовая авиация «выводится из-под удара маневром в глубину» а дальние бомбардировщики вынуждены с бреющего полета бомбить немецкие танковые колонны? Или порядок то, что вместо объектов в глубоком немецком
Сталин взял со стола трубку, нервно повертел ее в руках, борясь с желанием закурить, а потом положил обратно.
– За то, что вы и ваши летчики сделали с Невелем, большое спасибо. Только вот теперь пришло время навести в вашем хозяйстве надлежащий порядок.
Верховный Главнокомандующий помолчал, раздумывая.
– Вы, главное, не бойтесь, новый тридцать седьмой год никто устраивать не собирается. Просто надо кое с чем разобраться… – Сталин похлопал ладонью по сложенной на краю стола стопке книг. – Вот здесь вся та война во всей ее красе. Командующие армиями и фронтами, генералы и маршалы: Жуков, Конев, Василевский, Рокоссовский, Черняховский, Малиновский, Толбухин, Ватутин, Горбатов. Танковые генералы: Лелюшенко, Рыбалко, Катуков, Ротмистров… А у нас еще вдобавок и Бережной. Кавалеристы генералы и маршалы: Буденный, Белов, Плиев. Адмиралы: Кузнецов, Горшков, Головко, Зозуля, Дрозд.
Сталин снова взял в руки трубку.
– А в авиации один лишь маршал Новиков один за всех, да известный вам уже капитан Покрышкин у истребителей. Ну, и полковник Полбин у пикировщиков.
Любой, даже самый лучший самолет без подготовленного летчика – это всего лишь куча фанеры и металла. Но даже самолет вместе с летчиком ничто, если его правильно не использовать по назначению. А вот это дело, как я уже сказал, у нас хромает. Мы даже не можем вовремя определить – какие самолеты нам нужны и для чего. Конструкторы работают, средства, причем немалые, тратятся, а получается пшик. Что промышленность фронту дает, то и берем. Хвост вертит собакой. Все вместе это значит – и авиации как рода войск у нас по сути нет… – Вождь глубоко вздохнул. – Теперь вам понятно, о чем я говорю, Александр Евгеньевич?
– Понятно, товарищ Сталин, – Голованов покачал головой. – Но неужели действительно все так плохо?
– Александр Евгеньевич, возможно, что все еще хуже, чем мы думаем, – вождь похлопал ладонью по толстой книге с ворохом закладок, – вот мемуары известного вам капитана Покрышкина. Волосы дыбом встают…
Получив согласие Сталина, Голованов взял со стола книгу и наскоро пробежал глазами несколько отчеркнутых мест. По мере чтения лицо его бледнело все больше и больше.
– И что, все это правда? – спросил он, подняв глаза на Верховного.
– Лаврентий проверил изложенные здесь факты, – кивнул Сталин, – в основном все подтвердилось.
– М-да… – только и смог сказать Голованов. – Это черт знает что!
В этот момент на столе у вождя зазвонил телефон. Сняв трубку, Сталин выслушал неведомого собеседника, а потом сказал в ответ:
– Да, пусть войдут.
Генерал Голованов закрыл книгу, отодвинул ее в сторону и повернулся к входной двери. Приглашенных летчиков он уже раз иди два мельком видел на аэродроме в Кратово, где с конца января базировалась отдельная авиагруппа осназа. Конечно, кое-что об этих людях ему уже было известно. Только уровень секретности вокруг этого соединения был такой, что праздное любопытство могло дорого обойтись даже ему.