Ветер северо-южный, от слабого до уверенного
Шрифт:
Собравшиеся, а в радиорубке в этот момент находились по праву соратников все наши друзья, кроме Самосейкина, с интересом поглядели на главврача. Он явно к чему-то интересному стремился, явно решил на виду у всего мира пойти ва-банк. Что же, вероятно, это имело смысл, хотя риск и неопределенность были очень велики. Так ведь и полет был, все-таки зря они там, в ЦУПе, сделали вид, что забыли об этом, полет был не менее рискованным делом.
"Мы понимаем, в вашем положении можно позволить себе и не такое. Помощи не гарантируем, смерч все выплюнул обратно, что
Восхищаемся вашим мужеством. Мысленно с вами. Держитесь.
Центр управления полетом, Штаб по спасению, ваши родственники", - так ответила на сей раз Земля.
Скажете, никакого дипломатического этикета в этих радиограммах не ощущается? Верно. Но Мукрулло смотрел в будущее. Он твердо решил использовать выпавший шанс до конца или погибнуть. А может, и погибнуть.
Приближались между тем священные рубежи нашей Родины.
А на Земле, точнее - в городе Кивакине, в то утро тоже начинались особенные события. Первый кивакинский частник Толя Катаев, которого все считали немножко дурачком и который недавно подтвердил эту блестящую догадку земляков тем, что купил патент на фотоработы, вынес на главную площадь города столик, разложил на нем фотографии и стал ими торговать, что вполне разрешалось ему как возрождаемому изо всех сил производителю.
Все знали, что Толик прогорает со своим дурацким патентом, что никому не нужны его услуги, а потому любопытно было взглянуть, чем это он там собрался ошарашить и завлечь любимого потребителя.
А оказалось, что он торгует портретами наших выдающихся героев, наших путешественников, то есть портретами Фаддея Абдуразяковича, Владлена Сергеевича, Афанореля, дяди Эраста и некоторыми другими.
Вот ведь дурак-дурак, а умный!
Оказалось, что Толик не терял времени даром, а выпросил у родственников героев фотографии, всю ночь их размножал, а утром вынес товар на площадь. Товар был, как обычно у Толика, низкого качества, зато уникален, единственен в своем роде!
И сразу образовалась очередь. И не столько хватали знакомые лики сами кивакинцы, сколько иногородний люд, какого немало проезжает транзитом через стоящее у тракта Кивакино. А глядя на приезжих, запаслись портретами и земляки героев, до земляков ведь такое понимание всегда доходит в последнюю очередь.
Бойкая торговля пошла у Толика, и родственники героев, наверное, здорово каялись, что по неопытности не заключили с производителем соответствующего договора.
Приезжие люди клеили фотографии героев на стекла автомобилей и разъезжались кто куда, кивакинцы тоже изо всех сил поддерживали торговлю, так что Катаев разбогател за один день, оправдал годовой патент и фотоматериалы.
А товарищ Б., видный общественный деятель города Кивакино, смотрел на это дело из окна своего кабинета довольно равнодушно, его голова была занята другим великим в масштабах города. Одним, словом, он поздновато узнал, чем это там торгуют так бойко.
А дальше случилось вот что. Толика, конечно, поскорее убрали с видного места до выяснения
Но все-таки дело уже было сделано. И пришлось товарищу Б. выступать по кивакинскому радио, объяснять, что путешественниками, особенно Самосейкиным и Мукрулло, рано еще гордиться, что они сами во многом виноваты, а может, и во всем. И насчет их ошибок и злоупотреблений ведется якобы расследование.
Где и кем ведется, деятель не пояснил, но посоветовал каждому свободному гражданину города крепко подумать над купленными сгоряча фотографиями. Еще и еще раз подумать. Именно так и сказал.
А еще товарищ Б. снисходительно объяснил всяким горлопанам, возмущенным якобы недостаточной гласностью в освещении полета века средствами массовой информации, что, напротив, события, происходящие на борту летучей райбольницы, очень даже подробно отображаются ежемесячной многотиражной газетой "Колымский пароходоводитель", выходящей на угро-финском языке.
"Стыдно, - сказал в заключение товарищ Б., - не знать угро-финского языка, стыдно не читать популярного ежемесячника, стыдно не иметь понятия об элементарных вещах".
И очень многие кивакинцы взяли булавки и выкололи Самосейкину и Мукрулле глаза. На фотографиях, понятно. А некоторые на всякий случай выкололи глаза на фотографиях Афанореля и дяди Эраста.
Но ведь многие принципиально не стали никому из героев выкалывать глаза, многие только подальше спрятали опасные карточки. Значит, что-то меняется в этом мире? Я надеюсь, что меняется. Иначе, зачем все?..
Ну, а больше никаких особенных событий не произошло в этот день ни в Кивакине, ни на Земле в целом. Все в основном ждали новостей с неба, ждали, чем кончится эта удивительная эпопея.
Совершенно незаменимым человеком на воздушном судне неожиданно сделался наш Тимофеев, бывший грузчик продмага.
Надо отметить, что от взаимодействия с горным воздухом его рана вдруг мгновенно затянулась, уже на второй день путешествия стал иметь довольно приличный вид обгоревший в погребе Веня. Да все стали чувствовать себя намного лучше, чем чувствовали всю жизнь, вероятно, настоящего воздуха уже совсем не осталось у поверхности Земли. А иначе чем объяснишь столь удивительные вещи, ведь ни пища, ни комфорт не улучшились в райбольнице?
Впрочем, это все материал для научного исследования, а мы лучше вернемся к Тимофееву, который неожиданно сделался одним из самых незаменимых людей в полете.
Он ближе к вечеру второго дня путешествия заглянул в дверь радиорубки, или в дверь командирского кабинета, или можно еще как-нибудь назвать эту дверь, там теперь безвылазно колдовали у рации лишь двое: Фаддей Абдуразякович и Афанорель, остальные заходили все реже.
– Фаддей Абдуразякович, - робко заглянул в дверь Тимофеев, - а мы уже над чужой страной летим...