Ветхая ткань бытия
Шрифт:
Длинное проклятие, хоть и не очень-то помогло, но, по крайней мере, придало достаточно боевого духа.
— Отожрался-то как, — враждебно заметил другой грабитель — высокий, с давно не чёсаными волосами и копьём в руке. — Все вы, святые люди, одинаковы. Ну ничего, сейчас ты с нами кое-чем поделишься.
— Нет у меня ничего, добрые путники, кроме одежды, — смиренно ответил монах и склонил голову. Третий грабитель, вооружённый кистенем, появился из-за стоящего рядом дерева. Судя по всему, их было именно трое.
— Сейчас проверим, — грабитель с копьём прижал острие его к горлу монаха, а соучастник, повесив кистень на пояс, умело обыскал жертву.
— Не врёт, — произнёс лучник с удивлением. — Ну-ка, снять с него пояс!
Пояс тоже был так себе, не особо новый, не особо ценный.
— Ну-ка, попрыгай, — велел лучник, а его приятели довольно заржали.
— Зачем? — испуганно спросил монах, надеясь, что блеск его глаз не очень заметен.
— Будешь нас развлекать, — мрачно пояснил лучник, держа его на прицеле. — Коли беден, заплатишь, чем скажем. Для начала изобрази нам лягушку!
Внутри просторного (и весьма поношенного) одеяния монаха что-то предательски забренчало.
— То-то же, — воскликнул стрелок, опуская лук и потирая шею. — Ну-ка, достопочтенный, признавайся — где добро хранишь?
— В рукавах, — признался тот неохотно. Грабитель с кистенем начал было оправдываться, встретив злой взгляд своего приятеля, но тут же замолк. Все трое обступили монаха, держа оружие наготове, и лучник сплюнул под ноги «святому человеку».
— Давай, выкладывай, что там у тебя!
Вздохнув, монах принялся выкладывать.
Глаза грабителей открывались всё шире. Несколько роскошных одеяний шафранового цвета… привлекательно пузатые мешочки… множество бутылочек, в которых хранилось, несомненно, что-то очень изысканное… стопки книг… ожерелья и чётки… несколько пар очень старых сандалий… старая бритва…
— Во даёт, — шепнул лучник копейщику. — Ну даёт…
Монах продолжал выкладывать вещи. В конце концов, в руках у него появилась массивная серебрёная цепь и что-то наподобие крестьянского цепа…
— Ну? — кивнул он выразительно на кучу добра. — Убедились, что взять с меня нечего?
Тут только до грабителей дошло, что монах уже вооружён. Но собранность и слаженность как-то невзначай оставили их. Спустя несколько долгих мгновений грабители были обезоружены, скручены и связаны по рукам и ногам длинной верёвкой. Охая и проклиная столь неудачный день, они наблюдали, как монах неторопливо рассовывает имущество по рукавам…
— И что дальше? — спросил флосс, когда перестал смеяться.
— Отвёл их в городок, — пожал монах плечами. — Не оставлять же волкам на съедение. Полдня потерял, словом…
— И часто на тебя нападали грабители? — поинтересовался Шассим.
— Часто, — пожал Унэн плечами. — Видать, судьба такая тяжёлая…
— У тебя?
— У них, ясное дело! Моя судьба меня устраивает.
Унэн шумно вздохнул.
— Хотя, — добавил он, потирая спину, — я предпочитаю воевать словом, а не клинком. Словом-то оно приятнее.
Флосс завозился, устраиваясь поудобнее, и вдруг замер неподвижно. — ушло, — объявил он.
Монах не сразу понял.
— Что ушло?
— То, что нас искало, — пояснил целитель. Тряхнул большой головой, прикрыл глаза. — Причём ушло очень быстро.
— Вот и дождались, — довольно объявил монах. — Выходим!
— Стоит ли? — засомневался флосс. — Может быть, он на это и надеется?
— Вряд ли, — монах аккуратно засыпал костёр, морщась, когда дым попадал в глаза. — Я тоже перестал ощущать чужое внимание. Пошли, пошли. В любом случае спать наверху приятнее.
— Начало пути не самое удачное, — заметил монах, взбираясь по крутому лазу, с тяжёлым флоссом на спине. — Интересно, что будет дальше?
Флосс хотел предположить, но решил промолчать.
ЧАСТЬ 5
ВЫБОР
XVI
Он лежал на спине и смотрел на однообразное небо. Небо, выкрашенное в грязно-голубой цвет; небо, один лишь вид которого вызывал тоску и отвращение.
Плот плыл всё медленнее и медленнее. Или так только казалось? В последнее время на глади Реки стали появляться небольшие волны, что слегка покачивали плот; убаюкивая слабым плеском пассажира.
Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что правая кисть его свешивается за борт, почти касаясь чёрной воды. Науэр испуганно вскочил… едва не опрокинув плот, настолько стремительным было движение.
И споткнулся, наступив на собственный плащ. Неловко упав, он избежал серьёзных ушибов и некоторое время лежал, пытаясь отдышаться; лежал, ощущая яростно бьющееся сердце.
Прикосновение плаща было неприятным. Тёплое, словно кожа больного лихорадкой. Науэр не смог подавить чувства отвращения и сбросил плащ, подставив руки и лицо неприветливому солнечному диску. Дёрнула же нелёгкая отправиться в путь в рубашке с короткими рукавами…
Странно. Плащ-то он снял, но почему-то почувствовал себя значительно лучше. Картина вновь представилась его глазам. Он стоит у берега Реки и, поддавшись невнятному порыву, швыряет в жадные воды все амулеты, кольца, всякую магическую чушь, что навесили на него маги Иглы. В том числе и Мондерел собственной персоной.
Науэр смотрел на скомканный плащ и задумчиво качал головой.
Прикоснулся к одеянию ещё раз. И вновь тошнотворная волна тепла обволокла его… на короткое мгновение. Нервы Гостя не выдержали; вскочив, он пинком отправил плащ за борт. Тот долго не тонул, очень медленно намокал. Течение расправляло его и перекатывало; выглядело это так, словно тонул человек, почти не способный сопротивляться разыгравшейся стихии. Науэр отвернулся и сосчитал до ста.