Ветреное сердце Femme Fatale

Вербинина Валерия

– Что ты тут делаешь? – удивилась Амалия.

– Я слышал, вам садовник нужен, – объявил Антоша, глядя на нее преданным взором. – Вот!

– А ты умеешь ухаживать за цветами? – строго спросила Амалия.

– Нет, – беспечно ответил веснушчатый. И отважно добавил: – Но я научусь! А если вам садовник не нужен, то я могу и простым слугой.

– Твоему отцу это вряд ли понравится, – заметила Амалия, испытующе глядя на него.

– Я уже два дня как совершеннолетний, – сообщил Антон, сморщив нос. – И вообще из дому я ушел, так что теперь сам себе хозяин.

– Что,

тебе уже двадцать один? – с сомнением спросила Амалия. По правде говоря, она бы не дала ему больше семнадцати.

Антоша кивнул, застенчиво глядя на нее.

– Я и за лошадьми могу ухаживать, – добавил он. – Возьмите меня. Пожалуйста!

– А из дома ты почему ушел?

– Папенька вошел, когда я книжку читал, – вздохнул рыжий. – Накричал и швырнул ее в угол. Не уважает он словесность. Так что я собрал свои вещи и ушел.

Юноша показал на узелок, который лежал возле крыльца. По очертаниям Амалия сразу же определила, что внутри узелка лежит не меньше трех книжек. Почему-то она не сомневалась, что все они принадлежат перу Леопольда д’Аркура.

– Честно говоря, я не знаю… – начала было Амалия и осеклась.

Она отлично помнила, как отец Антоши явился к ней, желая приобрести Синюю долину. Что, если миллионщик не оставил своего намерения и нарочно подослал к ней своего сына? Что, если юноша, такой славный с виду, на самом деле явился сюда шпионить за ней? Особая служба научила Амалию помимо всего прочего осторожно относиться ко всем людям, которые возникали в ее ближайшем окружении.

– Он с Любовью Осиповной соглашение заключил незадолго до ее смерти, – внезапно выпалил юноша.

– Кто? – не сразу поняла Амалия.

– Папенька, – сдал Антоша родителя. – Они договорились, что будут вести дело против вас вместе, а если выиграют, то Синюю долину поделят пополам. Половину – ему, половину – ей. Соглашение у Петра Ивановича заверили, все честь по чести. Теперь папенька хочет Тизенгаузена вытребовать из столицы, чтобы процесс против вас начать. Тот вроде сначала отнекивался, мол, у него дела, а как папенька денег посулил вдвое больше того, что ему обычно дают, адвокат сразу же ответил, что подумает, мол, предложение его заинтересовало. Так возьмете меня в садовники?

Это был уже совершенно новый поворот. Получается, со смертью Любови Осиповны притязания на имение не закончились, а напротив, все еще только начиналось. Амалия пристально посмотрела на Антошу. Он стоял перед ней и переминался с ноги на ногу. В его волосах запуталась белая звездочка с куста сирени.

– Возьму, – сказала Амалия после паузы. – Только чтобы за цветами как следует ухаживал, иначе из жалованья вычту.

– Хорошо, – кивнул Антоша, даже не спросив, какое у него будет жалованье. – А вон и Петр Иванович едет. Интересно, что он тут забыл?

Амалию тоже интересовал этот вопрос. Оказалось, что молодой поверенный явился не один. Вместе с ним в бричке приехал и маленький, кругленький, упитанный господин, в котором Амалия без колебаний признала своего дядюшку Казимира. Судя по унылому виду, Казимир опять проигрался и был в долгу как в шелку.

– Вот-с, – объявил Петр Иванович, кивая на него, – совершенно случайно встретились утром в московском поезде. А потом в городе, где господин Браницкий искал извозчика. Так что я счел своим долгом подвезти вашего дядюшку, сударыня, до Синей долины, на правах, так сказать, друга…

Амалия мило улыбнулась, а про себя пожелала мнимому другу, который заверил направленное против нее соглашение покойной вдовы и здравствующего миллионщика, провалиться в тартарары. Казимир вылез из брички, Лиза приняла багаж, который состоял из одного коричневого чемодана, и понесла его в дом.

– Дядюшка, – с упреком покачала головой Амалия, когда поверенный наконец уехал, несколько раз заверив ее в своей вечной преданности, – мы же ждали вас раньше!

– Я проехал вашу станцию, – капризно заявил Казимир, утирая лоб платком и оглядываясь. – Забыл, как она называется, а кондуктор, шельма, меня не разбудил. Пришлось возвращаться, и я пересел на московский поезд. Там с меня хотели за билет содрать… Жуткие люди! – Он передернул плечами. – Честно говоря, я люблю путешествовать, но вот перемещаться с места на место терпеть не могу. Это кто с кошкой?

Севастьянов только что вышел из дома, неся на руках довольную Мышку, чьи усы стояли дыбом, а шкурка прямо-таки лоснилась. Судя по виду кошки, она и впрямь успела славно поохотиться в старом доме.

– Степан Александрович Севастьянов, акцизный чиновник в отставке… Мой дядя Казимир, – представила друг другу мужчин Амалия.

Севастьянов объявил, что очень рад знакомству. Амалия с тоской предчувствовала вопрос дяди: «А как вы насчет перекинуться в карты?» – но, к ее удивлению, Казимир не сказал ничего подобного. Он лишь посетовал на дорогу, объявил, что прямо-таки разваливается на части, и, попрощавшись с собеседником, шаркающей развинченной походкой двинулся к дому.

– Это правда ваш дядюшка? – спросил Антоша, провожая его полным любопытства взглядом.

– А что, не похож? – вопросом на вопрос ответила Амалия.

– Нет, – честно признался Антоша.

Дмитрий вывел двуколку Севастьянова, которая в то время, пока хозяин ездил с Амалией в Звенигород, стояла у них, и бывший акцизный сел на место кучера. Кошка тотчас устроилась рядом с ним и аккуратно обернула хвостом лапки. Амалия невольно улыбнулась.

– До свидания, Степан Александрович. И помните, если будут еще письма…

– Да, конечно, госпожа баронесса.

Он уехал, а Амалия задумалась о том, каким образом автор угрожающих писем (она была почти уверена, что знает, кто их написал) находит людей, чтобы те отправили их из других мест. «Боже мой, тоже мне задача… – тут же сказала она самой себе. – Как будто ты не знаешь, где он живет! Пара любезных слов, какой-нибудь выдуманный предлог, и человек, который едет в Серпухов или Ярославль…»

Она не успела додумать свою мысль, потому что из дома донесся дикий женский вопль. Кричала Лиза, но в первое мгновение Амалия и не узнала ее голос.