Видессос осажден
Шрифт:
Некоторое время спустя Регорий вышел из своей каюты. Матрос дал ему страховочный трос, который он принял с некоторой неохотой. "Я думал, ты просидел бы здесь, на палубе, весь шторм", - сказал Маниакес. "Ты всегда без ума от подобных приключений".
Его кузен скривился. "Меня выворачивало наизнанку, вот что я делал, если ты действительно хочешь знать. Я всегда думал, что я порядочный моряк, но я никогда не был ни в чем подобном..." Вместо того, чтобы закончить предложение, Регориос перегнулся через поручни. Когда спазм прошел, он сказал: "Лучше
"Это не так уж плохо", - сказал Маниакес, но все, что это означало, было не так уж плохо для него. Гориос смеялся над ним - пока его снова не начало тошнить. Маниакес пытался убрать волосы с лица, пока его рвало.
"Становится темнее?" Спросил Гориос, когда снова смог говорить. "Или я начинаю умирать?"
Маниакес некоторое время не обращал особого внимания на небо, скорее всего, потому, что пришел к выводу, что день никогда не закончится. Теперь он посмотрел вверх. Было темнее. "Фракс сказал, что шторм может утихнуть с наступлением ночи", - с надеждой прокричал он, перекрывая рев ветра.
"Будем надеяться, что Фракс прав". Измученный желудок Регориоса снова взбунтовался. На этот раз ничего не вышло, но он выглядел таким несчастным, как будто что-то случилось. "Я ненавижу сухие позывы", - сказал он, добавив: "Чертовски жаль, что это единственное во мне, что я могу назвать сухим". Вода капала с его бороды, с кончика носа, с волос, с рукавов и с локтей, когда он сгибал руки. Маниакес, который оставался на палубе большую часть шторма, был еще более мокрым, но через несколько мгновений это различие потеряло бы смысл.
Тьма, однажды появившись, быстро опустилась на море. Дождь перешел из потока в струйку; ветер стих. "Хвала благому богу, парни", - крикнул Фракс команде. "Я думаю, мы прошли через худшее".
Пара моряков восприняли его слова буквально, либо декламируя символ веры Фоса, либо посылая свои собственные благодарственные молитвы Господу с великим и благим умом. Маниакес пробормотал собственную молитву, отчасти благодаря, но больше в горячей надежде, что шторм действительно закончился и не возобновится с рассветом.
"Зажгите факел, ребята!" Закричал Фракс. "Давайте выясним, остались ли у нас друзья в океане".
Маниакес мог бы поспорить, что сухого факела или, если уж на то пошло, какого-либо средства для его поджигания нигде на борту "Обновления" не нашлось. Он бы проиграл это пари, и к тому же в скором времени. Даже в темноте не один матрос поспешил за факелами, завернутыми в промасленный холст, слой за слоем. И у повара был пожаробезопасный котел хорошего размера, в котором всегда тлели угли. Фракс взял пылающий факел и помахал им взад-вперед.
Один за другим на Море Моряков загорались другие факелы, некоторые совсем рядом, другие так далеко, что их было трудно отличить от звезд у горизонта. Но звезд не было, небо все еще было затянуто облаками. Корабли, пережившие шторм, ползли по воде навстречу друг другу. Когда они оказались в пределах
"Все не так плохо, как кажется, ваше величество", - сказал Фракс, где-то ближе к полуночи. "Завтра утром к нам присоединятся другие, и еще больше, сбитые с курса так далеко, что они вообще не смогут разглядеть никаких факелов, направятся прямо к имперскому городу. Не все, кого здесь нет, ушли навсегда ".
"Да, я понимаю это", - ответил Маниакес. "И некоторые, вроде того транспорта, который где-то там..." Он неопределенно указал за нос "Обновления". "- не могу показать факелы, потому что у них не осталось огня. Я думаю, что это собственное чудо Фоса, что так много наших кораблей смогли зажечь огни. Но все же..."
Но все же. В любом контексте эти слова звучали зловеще, подразумевая потерянное золото, упущенные шансы, утраченные надежды. Здесь они имели в виду потерянные корабли, потерянных людей, потерянных животных - так много людей погибло без какой-либо возможности спасения, как тогда, когда дромон разбился в бушующем море недалеко от флагманского корабля.
Не все выжившие могли рассказать подобные истории, но слишком многие из них могли. Маниакес сделал все, что мог, чтобы свести воедино свои потери, помня о том, что сказал Фракс. Они пришли куда-то недалеко от четверти того войска, с которым он выступил из Лисс-Айона. Он надеялся, что не слишком много кораблей, которые Тракс считал разбросанными, на самом деле были потеряны.
"И, говоря о рассеянности", - сказал он, сдерживая зевок, - "в любом случае, где мы находимся?" Он снова зевнул; теперь, когда буря и кризисы на мгновение миновали, он в полной мере - возможно, с удвоенной силой - ощутил, насколько он устал и измотан.
"Со мной в лед, если я точно знаю, ваше величество", - ответил Фракс. "Мы поплывем на север, когда наступит утро, и мы увидим землю, и мы выясним, что за землю мы увидели. Тогда мы взорвем то, где мы находимся, и то, как далеко от Видессоса, города, в котором мы находимся, тоже ".
"Хорошо", - мягко сказал Маниакес. Он не был моряком, но провел достаточно времени в море, чтобы знать, что навигация - искусство почти такое же тайное, как и магия, и менее точное. Знать, как выяснить, где они находятся, было почти так же хорошо, как знать, где именно.
Он развязал веревку, которая была вокруг его талии так долго, что он почти забыл, что она там была. Ничто не могло быть хуже легкого удара по палубе Обновления у него под ногами, когда он шел к каюте. Он открыл дверь так тихо, как только мог. Тихий храп Лисии не нарушал их ритма. Он лег в мокрой одежде на мокрую постель и сам заснул.
Солнечный луч, упавший на его лицо, разбудил его. На мгновение он просто принял это, как раньше облака на закате. Затем он нарисовал солнечный круг Фоса над своим сердцем, знак восторга. Он никогда не знал ничего более желанного, чем день хорошей погоды.