Видессос осажден
Шрифт:
Кубраты, отчаянно пытаясь спастись от огня и дыма внутри осадной башни, выбежали на трап. У Маниакеса возникло ощущение, что многие из них были бы довольны просто постоять там, передохнуть минутку после того, как отошли от огня. Но этого не должно было быть, не могло быть. Во-первых, из дверного проема, из которого появилась длинная доска, валил дым. И, во-вторых, все больше и больше кубратов, мужчин, которые не могли пользоваться лестницами и стремянками, спускающимися на землю, пытались выбраться по сходням.
То, что произошло после этого, было мрачно неизбежно. Несколько кочевников, оттесненных с доски своими товарищами,
Нескольким кочевникам повезло, они поднялись, по-видимому, невредимыми после падения. Несколько человек, настолько невезучих, насколько это было возможно, лежали неподвижно. Другие выбрались, раненые, но живые. Паре из них, по крайней мере частично удачливых поначалу, не повезло позже, когда другие кубраты, либо вынужденные сойти, либо прыгнувшие с трапа, приземлились на них сверху, или когда камень из видессианской машины прикончил их там, где падение не произошло.
А затем огонь добрался до конца прохода, все еще находящегося внутри осадной башни. Маниакес услышал, как треснуло дерево, и горящая доска рухнула на землю вместе с оставшимися на ней кочевниками.
Минуту или две спустя осадная башня рухнула сама по себе, пламя на некоторое время вспыхнуло ярче и выше от дуновения обвала, а затем снова начало утихать.
"Есть один, о котором нам больше не нужно беспокоиться", - сказал Маниакес.
К сожалению, остались все осадные башни, о которых видессианцам все еще приходилось беспокоиться. Некоторые из них собирались добраться до стены: это казалось возмутительно очевидным, несмотря на прежний оптимизм Автократора. Места, где они доберутся до стены, тоже казались очевидными - они вряд ли могли изменить свой путь, петляя и уворачиваясь, как кролики, за которыми гонятся гончие.
"Это означает, что нам просто придется оказать им приятный, теплый прием", - сказал Маниакес, больше чем наполовину обращаясь к самому себе. Но поток приказов, которые он отправил после этого, предназначался людям на стене.
Солдаты вокруг Серебряных ворот получили эти приказы прямо из его уст. Курьеры помчались передавать его идеи людям на других участках, где наступали башни.
Когда один из курьеров вернулся, он сказал: "Прошу прощения, ваше величество, но офицеры, с которыми я разговаривал, сказали, что они уже подумали об этом сами".
"Не нужно просить у меня прощения", - ответил Маниакес. "Я не сержусь, если солдаты, которые служат мне, думают сами за себя. На самом деле наоборот".
Лучники и метатели камней и дротиков с внутренней стены обрушили град снарядов на осадные башни, когда те приблизились к нижней части внешней стены. Несколько выпущенных ими снарядов не долетели, ранив защитников, а не нападавших.
Стрела, выпущенная из-за спины Маниакеса, ударилась о зубчатую стену всего в паре футов слева от него. Убийца мог так легко убить его, а потом сказать, что это был несчастный случай. Он заставил себя пожать плечами. Он ничего не мог с этим поделать.
Все ближе и ближе к Серебряным воротам подползали две башни, которые еще не сгорели. Обстрел, которому они подверглись из видессианских катапульт на стенах, был жестче, чем любой из
Видессиане в кольчугах столпились на мостках у тех мест, куда с башен должны были спустить трапы. Кубраты на земле делали все возможное, чтобы помешать имперцам сконцентрироваться против башен, удвоив свой собственный шквал стрел и камней, выпущенных из катапульт. Крепкие мужчины оттащили своих раненых товарищей к осадным башням по обе стороны Серебряных ворот. Новые солдаты заняли места раненых или убитых.
"Мы должны отбить их", - крикнул Маниакес своим людям. "Нога чужеземного врага никогда не ступала в город Видесс. И кроме того, - практично добавил он, - если мы не убьем их, они убьют нас, и им это тоже доставит удовольствие". Несколько солдат рассмеялись. Большинство, однако, просто кивнули.
Он сформулировал свои слова как шутку, но это не означало, что они не были правдой.
Теперь первая башня почти касалась стены. Маниакес мог видеть, что пара установленных на нем щитов сгорела, когда его люди обстреляли его огнем, но шкуры под этими щитами не дали огню перерасти в пожар. Его ноздри дернулись. Эти шкуры не были свежими. Он надеялся, что кубраты внутри башни были здоровыми и больными. Так их будет легче победить.
Открылся дверной проем на верхнем этаже осадной башни. Как и остальная часть башни, она была защищена щитами и шкурами. Кубраты, ожидавшие внутри, издали радостные возгласы, снова увидев дневной свет, и подтолкнули трап к стене.
"Сейчас!" Маниакес закричал так громко, как только мог, чтобы его услышали сквозь шум битвы.
Он не был уверен после, но он не думал, что команда катапультистов ждала его команды, прежде чем начать полет. Как только дверь открылась, они запустили прямо в нее огромной банкой, полной видессианской зажигательной смеси. Кувшин врезался в переднюю пару кубратов, опрокинув их и окатив их и внутреннюю часть башни цепляющимся пламенем.
Внутренняя часть башни, конечно же, была сделана из дерева. Через несколько мгновений она начала гореть. Из двери повалил дым. Проход оставался, возможно, на треть вытянутым, в нескольких футах от стены.
"Они не собираются нападать на нас таким образом, клянусь благим богом!" Сказал Маниакес. Солдаты вокруг него орали до хрипоты, а он оглох. Ему было все равно. У кубратов был только один ограниченный способ добраться до видессиан на стене. Превратите этот путь в бурлящую массу огня, и вся огромная осадная башня, над которой они так долго и упорно трудились, сразу станет бесполезной.
Здесь оказалось в ловушке не так много кубратов, как в другой сгоревшей башне. Поскольку огонь бушевал наверху, у воинов, занимавших эту башню, был шанс спастись бегством снизу. Видессийцы убили и ранили многих из них камнями, дротиками и стрелами, но многие также бежали обратно за пределы досягаемости этих снарядов, не понеся никакого вреда.
Маниакес выбросил их из головы, даже когда они бежали: если они убегали из города Видесс, то на данный момент они не представляли угрозы. Он также отверг горящую осадную башню, за исключением того, что дым, который теперь валил из нее, вызвал у него кашель, а из глаз потекли слезы. Башня, которая еще не открыла свою дверь, представляла большую угрозу.