Вихрь
Шрифт:
— Неплохо, если вспомнить, что вчера он был совсем не в себе.
— Значит, он был в хорошем состоянии. О чем вы разговаривали?
— Больше о том, что было после его отъезда из Рейли. Как он приехал в Хьюстон и пошел работать к этому Файндли. Я спросила, зачем ему вообще приспичило бросить дом — может, я что-то делала не так, может, ему было плохо? Он сказал, что нет, все было хорошо, ему совестно, что он меня заставил за него переживать. Сказал, что у него было чувство, будто в Хьюстоне его ждет важное дело.
— Что за дело?
— Я тоже об этом спрашивала, но он так и не ответил. Я не приставала — решила, что
— Что еще вы обсуждали?
— Погоду. Эту проклятую жару. В Рейли тоже печет, но до Техаса нам далеко. Если честно, не пойму, как вы здесь вообще живете. Больше ничего. Пока мы болтали, Оррин держал на коленях эти свои дурацкие тетрадки, те, которые вы ему вчера вернули.
— Он говорил что-нибудь о них?
— Показал мне утром пару страничек, но очень уж робел при этом. Некоторые слова там не знакомы ни ему, ни мне. Спрашиваю его: это ты написал? Вроде того, отвечает. Я спрашиваю: как это? Ты держал ручку, которая все это выводила, или не ты? Я, говорит. Кто-нибудь был рядом с тобой? Нет, никого. Выходит, говорю, ты написал, в конце концов? Он говорит: это просто история. Не пойму, почему ему так дороги эти бумажки. Может, это как-то связано с его бегством из дому?
— Не знаю… — протянул Боуз. — Что было дальше? После обеда?
— Он попросил у меня немного карманных денег, на прогулки.
— На прогулки?
— Так мы это называли в Рейли. Он брался за любую работу, чтобы помочь платить за дом, но своих денег никогда не имел, вот я и давала ему по субботам мелочь, купить себе что-нибудь в магазине, сходить в местный бассейн, перекусить в «Макдоналдс». Он не любил уходить с пустыми карманами. — Эриел перестала бегать по номеру и тряхнула головой. — Я дала ему сорок долларов, чтобы сделать ему приятное. Не думала я, что он с ними сбежит! Что такое сорок долларов в этаком городе? После обеда мы вернулись сюда, ждать вас. Он и говорит: схожу, мол, в холл, разменяю деньги, куплю баночку «колы». Я хотела дать ему мелочь, а он говорит, нет, деньги ты мне уже дала, надо их разменять. Проходит минут двадцать, а его все нет. Иду его искать. У автомата с «колой» его нет, в холле тоже. Дежурный администратор сказал, что он видел Оррина на шоссе, на автобусной остановке.
— В какую сторону он уехал? — спросил Боуз.
— Вы можете спросить об этом администратора.
— Оррин был на остановке один?
— Администратор не говорил, что там был кто-то еще.
Сандра дождалась, пока Боуз вытянет из Эриел все сведения, какие та могла сообщить, потом вмешалась:
— У меня тоже есть пара вопросов, если вы не против.
Боуз удивленно посмотрел на нее, Эриел со вздохом кивнула.
— В последний раз вы говорили, что Оррин мухи не обидит, помните?
Эриел поджала губы.
— Помню, а как же!
— Он подрался с санитаром, который пытался его задержать, когда он решил сбежать из приюта.
— Вранье!
— Возможно, только у санитара на следующий день была перевязана рука, и он утверждал, что Оррин его укусил.
— Я не верю ничему, что болтают эти люди. Вы, кажется, говорили, что ушли с этой работы?
— Да, я там больше не работаю. Просто хотела уточнить.
Эриел дошла до стены и вернулась.
— Любой не без греха, доктор Коул. Но Оррин и впрямь тихоня. Возможно, я немного преувеличила в нашем прошлом разговоре, но ведь вы работали там, где его заперли, и я боялась ему навредить.
— Преувеличили что?
— Когда Оррин рос, ему несколько раз приходилось драться. Его трудно разозлить, и драки ему не по душе, но это не значит, что он ангел. Соседские ребята его, бывало, донимали — обзывали и все такое. Чаще он убегал, но пару раз расходился.
Сандра с Боузом переглянулись.
— Часто это происходило? — спросил Боуз.
— Даже не знаю… Раз-два в год, когда он был подростком.
— Это серьезно? Ему доставалось, или его противникам тоже?
— Нет…
— Все, что вы расскажете, может помочь нам найти его.
— Не пойму, как… — Она помялась. — Ладно. Однажды он так врезал сынку Льюисонов, что парню зашивали бровь. Но чаще это были просто мальчишеские потасовки. Могли подбить глаз или два. Иногда сильнее доставалось Оррину, иногда другим. Но он после этого всегда переживал.
— Большое спасибо, — сказал Боуз. — Припомните, о чем еще говорил Оррин сегодня утром. Даже если это показалось вам полной ерундой.
— Я же сказала, только о погоде. В кафе он внимательно слушал сводку погоды по радио. Вечером обещали ливень. Он повеселел. «Сегодня вечером, — говорит. — Наконец-то!»
— Как вы думаете, что он имел в виду?
— Он всегда любил грозу. Гром, молнию, все такое.
Боуз уговорил Эриел остаться в номере, чтобы ему не пришлось искать сразу двоих. Эриел к этому времени более-менее успокоилась и согласилась с ним.
— Только обязательно мне позвоните, как только что-то узнаете!
— Позвоню, даже если ничего не узнаю.
В холле мотеля Боуз перекинулся парой фраз с дежурным администратором. Тот подтвердил, что видел Оррина на остановке автобуса, идущего к центру, но не заметил, сел он в автобус или нет. Худой парнишка в драных джинсах и желтой футболке, стоявший на обочине на солнечной стороне.
— На таком солнцепеке недолго получить и солнечный удар. Автобус ведь ходит редко, раз в сорок пять минут.
— Что теперь? — спросила Сандра Боуза, когда он отошел от стойки.
— Сейчас решим. Хочешь остаться с Эриел?
— Не хочу.
— Мы можем заглянуть в пару мест.
— Ты хочешь сказать, что знаешь, куда он поехал?
— Догадываюсь, — ответил Боуз.
Глава 22
РАССКАЗ ЭЛЛИСОН
Айзек Двали рассказал нам, как он отключает наблюдение Сети. Турк сидел в напряжении, поглядывая то на Айзека, то на меня.
— Это правда, — сказала я, когда Айзек закончил, и рассказала Турку об остальном. О своей беседе с Айзеком несколько дней назад, о том, что ему известен наш план и что Сеть не слышит наш разговор (во всяком случае в настоящий момент).
Я не была уверена, что Турк мне поверит, пока он не встал и не подошел ко мне. Мы открыто посмотрели друг другу в глаза — впервые с тех пор, как мы начали планировать побег, в следующее мгновение мы обнялись, торопясь разом высказать все то, что в нас накопилось. Получилась счастливая и бесконечно печальная невнятица. Но что значат слова? Нам было достаточно касаться друг друга и друг другу не лгать. Потом я дотронулась до его затылка, где кожа была еще совсем тонкой, а под ней пульсировала шишка. Он поморщился, и нашим объятиям настал конец.