Вик Разрушитель 3
Шрифт:
— Все настолько плохо? — Евгений Сидорович ловко приподнял правую бровь, показывая свое изумление. — Неужели по банку данных нельзя провести экспертизу?
— Закон о сиротах не позволяет до совершеннолетия проводить манипуляции с выявлением родства, — кивнул Булгаков, и я снова мучительно подумал, кто мог положить письмо из Евгенической комиссии в мою комнату. Все-таки тетя Люда? — Даже для сбора генетического материала в базу хранения.
— А как же вторая инициация? — еще больше удивился гость.
— Она уже прошла, — спокойно ответил опекун. — Полгода назад Вик тяжело заболел, и именно после этого у него стали
— Которые похожи на антимагическую сущность, — задумчиво произнес Ломакин, потирая подбородок.
Иван Олегович вздрогнул и очень пристально поглядел на гостя. Я заметил, как его зрачки потемнели, а на его пальцах запрыгали серебристые искорки. Мне стало страшно. Как бы не убили моего нового знакомого! Зачем Ломакин об этом сказал? Показал, что знает секрет Булгаковых?
— Поясните, Евгений Сидорович, — пришел в себя опекун, разгоняя тяжелое магическое поле, образовавшееся вокруг него.
— Я просто сопоставил некоторые факты из всего, что окружало Викентия в последнее время, — невозмутимо ответил маг, — точнее, из доступной информации и разговоров несдержанной на язык молодежи. Не забывайте, Иван Олегович, кто у меня самый интересный собеседник.
— Ну да, — выдохнул Булгаков. — Молодые девицы на эмоциях могут наговорить всякого…
— Не подумайте ничего плохого, князь. Я привык анализировать каждую мелочь. Ход моих мыслей может показаться извилистым и непонятным, но я привык к обструкции коллег за подобные методы за всю сознательную жизнь.
— Тяжело, видимо, приходилось? — поинтересовался Иван Олегович, но без излишнего любопытства, хотя напряжение чувствовалось.
— Не без этого, когда пробиваешь стену непонимания, — усмехнулся Ломакин и скользнул взглядом по мне. — Искра одаренного мальчика без должной инициации может пойти по непредсказуемому пути. Когда была первая инициация?
— В восемь лет, в приюте, — ответил я и почему-то подумал о том, что наш гость прекрасно осведомлен о моем Даре. Почему так, не мог бы сейчас сказать и как-то логически подтвердить догадку. Просто озарение, ничего больше. — И то после чужого воздействия…
— Не думаю, что данная информация поможет вам, господин Ломакин, — бросил князь.
— Да, извините, не следует мне быть излишне любопытным, — кивнул маг, особо не расстроенный отказом. — Я бы хотел попросить вашего разрешения периодически заниматься с Викентием в пределах своей компетенции…
— То бишь в школе? — с легкой иронией спросил Булгаков.
— Конечно. Я еще не знаю, сколько часов выделят мне для уроков, но уже составляю планы работы с перспективными учениками.
— Не думаю, что понадобятся дополнительные занятия, — холодок появился в голосе Ивана Олеговича. — И хотелось бы заранее попросить вас, господин Ломакин, информировать меня о контактах с моим подопечным вне стен школы. Я несу ответственность за Викентия перед Попечительским советом, а эта организация шуток не любит.
— Какие шутки! Что вы! Я рад, что мы заранее определили позицию.
— В таком случае позвольте закончить беседу, — опекун встал, следом за ним поднялся и наш гость. — Было приятно познакомиться. Еще раз благодарю вас, что помогли Вику добраться до дома. Ночная Москва, благодаря усилиям полиции, стала куда безопаснее, чем десять лет назад… но сейчас в городе проходят дополнительные мероприятия, инициированные имперской СБ. Поэтому
— Рад был помочь, — Евгений Сидорович сделал вид, что хочет еще сказать пару слов, и опекун его правильно понял. — Не позволите ли уделить вашему подопечному пару минут наедине?
— Да, конечно, — Булгаков вышел из гостиной, на мгновение задержавшись в проеме двери, но не оборачиваясь. Словно его глодало какое-то сомнение.
— Наконец-то, — проворчал маг, когда шаги Ивана Олеговича затихли в прихожей. Он приблизился ко мне и тихо спросил: — Здесь нет видеокамер или амулетов слежения и записи?
— Все чисто, — поддаваясь конспиративному настрою, я едва пошевелил губами, не став признаваться, что большинство артефактов оказались уничтоженными после моего появления в доме опекуна. Антимаг — самый настоящий враг и вредитель для операторов слежения с помощью амулетов. Антимагическое поле разрушает артефакты и наносит серьезные повреждения слуховому аппарату человека. Видеозапись можно потом прокрутить с помощью всевозможных приборов, а вот прослушка идет в реальном режиме. Мощная разрушительная волна мгновенно оглушает, поэтому следует сразу же откидывать амулет в сторону. Повезло, что я никому не причинил увечий, а только выжег в гостиной всю прослушку.
— Отлично, — Ломакин похлопал меня по плечу, его рука скользнула вниз и сжала мою ладонь. — Наталья Александровна передает тебе привет. Она очень расстроилась, что не могла помочь лично, когда ты звонил.
— Я все равно благодарен за помощь, — ощущаю в руке какой-то предмет, похожий на свернутый в трубочку листок бумаги. Да это, наверное, записка от мамы! Ломакин не хотел, чтобы мой опекун знал о налаженной связи с княгиней Гусаровой, вот и остался наедине со мной. Это отдавало ребячеством, признаю, но сам факт захватывающих приключений, в которые меня вовлекали взрослые, жутко будоражил эмоции и делал меня сопричастным к некой семейной тайне, разгадав которую, я обрету родителей. И судя по хитрому прищуру глаз мужчины, Евгений Сидорович тоже увлекся. Однако же быстро пришел в себя, громко попрощался со мной, выразив надежду на более плотное общение в гимназии. Сделав пару шагов, он вдруг остановился, подмигнул мне и сказал странные слова:
— Советую читать свежую прессу. Всего доброго, юноша!
И покинул дом, оставив меня ломать голову над этой фразой.
— Вик, ты не голоден? — заглянула в гостиную Людмила Ефимовна. — Там Авдотья плюшек напекла. Перед ужином перекусил бы.
— Не откажусь, — сжимая в потной от волнения ладони записку, ответил я. — А где все? Света, Артемка?
— Да кто их знает? — пожала плечами женщина. — Как Сидор тебя забрал на полигон, так все и разбежались. Светка куда-то на своем авто умчалась. Наверно, учится отрабатывать маневры, как она сама говорит. Артем, как всегда, с братцем Димой лени предаются.
— Можно я у себя в комнате поем?
— Ну, это не ко мне, — шутливо подняв руки, ответила тетя Люда. — Разговаривай с хозяйкой кухни.
Тетка Авдотья, наша главная кухарка, пышная как свежеиспеченный калач из печи и такая же румяная, почему-то всегда пахла ванилью, сдобой и еще тонким ароматом топленого молока. На вид строгая и никогда не улыбающаяся, ко мне она относилась неимоверно мягко. Вот и сейчас, она наложила гору лепешек в глубокую тарелку, налила в вазочку густой сметаны и проворчала: