Викинг
Шрифт:
— Раз уж он так легко отделался, нам тоже следует взять выкуп.
— Я не собираюсь заниматься такой ерундой, — она запнулась, пристально взглянув на меня, и румянец на ее лице несколько поблек. — Что ты имеешь в виду, Оге?
— Мы можем попользоваться одной из тех замечательных кроватей, — у меня захватило дух, и комната поплыла перед глазами.
После долгой паузы она произнесла:
— Ты хочешь сказать, словно муж и жена? — но ее голос не был так тверд, как она хотела.
— Да, и, причем, в первую брачную ночь.
— Ты хорошо знаешь, что мы не можем обвенчаться по христианскому обычаю и наше ложе будет ложем греха, а дети будут прокляты.
— Разве мы не можем сделать это, как и все люди до прихода священников?
— Наверное, сможем, если Аэла освободит меня от клятвы.
— Как бы его заставить?
— Если бы меня соблазнил христианский барон, вряд ли бы Аэла сделал меня своей королевой, хотя он мог бы оставить меня наложницей. Но если я добровольно отдамся грубому варвару, он скорее зальет ему в глотку расплавленный свинец, чем позволит поцеловать меня еще раз.
— А ты говорила, что он благочестивый христианский принц.
Она сердито взглянула на меня, чтобы понять, шучу ли я.
— Он скорей отрежет себе руку, чем возьмет меня в жены.
— Разве он не может жениться на тебе и сохранить престол?
— Нет, епископы потребуют низложить его. Я не говорила тебе раньше — по договору, подписанному моим отцом и посланником Аэлы, у него есть право отвергнуть меня, если я ему не понравлюсь, или если я не буду девственна.
— Это замечательно.
— Таковы все христианские браки. Но что будет после этого? На Авалоне поют птицы, нет снега, и там все водится в изобилии. Покинув двор Аэлы, мы доберемся туда в твоей маленькой лодке?
— Клянусь своей душой, я верю, что старые кельтские боги укажут тебе дорогу туда, и позволят мне сопровождать тебя.
— Это будет опасное путешествие, но мы не испугаемся. Путь, который мы уже прошли, тоже был не для трусов.
— Это правда.
— Если у меня родится ребенок, ты не запретишь крестить его?
— Клянусь в этом на своем мече.
— Оге, есть ли какой-нибудь обряд, который мы можем совершить, в доказательство того, что это не похоть, а чистая любовь?
— Я знаю такой, и вода для него уже греется.
— Оге, мы не сможем смыть наш грех. Мы ведь будем продолжать грешить.
— Я думал об этом. Мы смоем твое христианское крещение, и ты станешь такой, как сразу после рождения. Тогда грех будет не так велик.
— Это звучит убедительно. А я искупаю тебя, чтобы смыть как можно больше твоего язычества, хотя это вряд ли получится.
После непродолжительных поисков Моргана обнаружила ковш и кусок странного вещества, гладкого и приятного на ощупь.
— Ты знаешь, что это? — спросила Моргана.
— Нет.
— Такие вещи делают в Италии. Знатные дамы трут этим свою кожу, чтобы она была более чистой.
Я снял с огня большой котел, и вылил часть его содержимого в чан поменьше, чтобы иметь под рукой горячую воду. Затем я долил большой котел холодной водой, чтобы она стала лишь теплой, как бычья кровь.
Моя кровь была гораздо горячее, а в крови Морганы можно было смело плавить железо, если судить по блеску глаз и яркому румянцу.
— Мы уместимся в котле вдвоем?
— Да.
— Ты уверен, что никто не войдет?
Я подошел к окну и посмотрел сквозь стекло.
— Море пустынно, а Китти не спит.
— Мой возлюбленный снимет свою одежду?
Пока Моргана раздевалась, она не отводила своих глаз от моих, словно сковав нас цепью. Я не мог поверить в реальность происходящего.
— Я готова, если готов ты, — сказала она.
Я был еще не в силах оторвать от нее взгляд.
— Можно посмотреть на тебя?
— Да, а я буду смотреть на тебя.
Я потерял дар речи, и она спросила:
— Тебе не нравится то, что ты видишь?
— Прости мой неуклюжий язык, но ты прекраснее валькирии, и я недостоин чести быть твоим возлюбленным.
— У тебя сильное и красивое тело, — сказала она, тяжело дыша, — и если ты видишь недостатки в моем, то скажи, чтобы я не очень зазнавалась.
— Твой единственный недостаток в том, что даже король не устоит против твоей красоты.
— Твоя кожа такая же белая, как у меня, там, где ее не обожгло солнце. Скажи, Оге, у меня не слишком длинные ноги?
— Мне нравится, что они сужаются книзу, как шея лани сужается кверху.
— Твои ноги длинные и мускулистые, талия узкая, а плечи широкие и словно вырезаны из дуба. Боюсь, что моя талия слишком тонкая.
— Так кажется, потому что твое собственное тело обнимает ее слишком крепко. Я думаю, твое тело обожает каждый свой дюйм.
— Я бы хотела, чтобы и твое тело любило каждый дюйм моего. Твоя шея словно бронзовая колонна, а моя…
— А твоя похожа на белого голубя. А плечи блестят, как шелк.
— Они будут блестеть еще больше в воде. Полезли в котел, если нам обоим хватит места.
— Места хватит.
— Давай теперь попробуем эту итальянскую штучку… но она почему-то плохо трет.
— Наверное, ее надо сначала намочить.
Моргана окунула брусок в воду и потерла мою грудь. Она сразу покрылась нежной и приятной белой пеной.