Викинги. Потомки Одина и Тора
Шрифт:
Туземцев Северной Америки саги именуют скрэлингами (слово неопределенного, но несомненно унизительного значения «заморыш», "слабец"). Карлсефни сразу отнесся к скрэлингам недружелюбно. Гренландцы затеяли торг с туземцами, но все закончилось открытой враждой.
"Сага о гренландцах" повествует о торговле со скрэлингами так:
"Прошла первая зима, и наступило лето. Тут они встретились со скрэлингами. Целая толпа их вдруг появилась из леса. Поблизости пасся скот, и бык начал грозно мычать и реветь. Скрэлинги испугались и бросились со своей кладью — а это были беличьи и собольи шкурки и всякая другая пушнина — к домам Карлсефни и стали ломиться в них, но он велел запереть двери изнутри. Ни те, ни другие не понимали языка друг друга. Тогда скрэлинги сняли с плеч кладь, развязали тюки и стали предлагать свой товар. В обмен они просили оружие, но Карлсефни запретил своим людям продавать оружие. Он вот что придумал: велел женщинам вынести молочные скопы, и, увидев их, скрэлинги уже не захотели ничего другого. Тем и кончилась торговля скрэлингов, что они унесли свои покупки в животах, а их тюки и пушнина остались у Карлсефни и его людей" (147).
В "Саге об Эйрике Рыжем" о торге Карлсефни со скрэлингами рассказывается несколько иначе:
"Однажды рано утром, осматриваясь, они увидели девять кожаных лодок. С лодок махали палками, трещавшими, подобно цепам, и палки вращались по движению
Карлсефни сказал:
— Что бы это могло значить?
Снорри отвечает:
— Возможно, что это знак мира. Возьмем белый щит и пойдем им навстречу.
Так они и сделали. Незнакомцы подплыли к ним и, рассматривая их с удивлением, вышли на берег. Они были низкорослы и некрасивы, волосы у них были грубые, глаза — большие, скулы — широкие. Они постояли некоторое время дивясь, а затем уплыли на своих лодках на юг за мыс.
Карлсефни и его люди построили себе жилье на склоне у озера. Некоторые дома были близко к озеру, другие — подальше. Они там прожили зиму. Снега не выпало совсем, так что весь скот был на подножном корму.
Когда началась весна, однажды рано утром они увидели, что с юга из-за мыса выплывает такое множество кожаных лодок, что казалось, будто уголь рассыпали по заливу. Также и на этот раз с каждой лодки махали палками.
Люди Карлсефни подняли щиты, и начался торг. Всего охотнее скрэлинги брали красную ткань. Они просили также мечи и копья, но Карлсефни и Снорри запретили продавать им оружие. В обмен на ткань они давали пушнину. Они брали пядь ткани за шкурку и повязывали этой тканью себе голову. Торг продолжался так некоторое время. Когда ткани стало мало, ее стали разрезать на полоски не шире пальца. Но скрэлинги давали за них столько же, даже больше" (148).
Вражда, вспыхнувшая в конечном итоге между скрэлингами и норманнами, свела на нет успехи скандинавских мореплавателей. Закрепиться в Виноградной стране им не удалось. Норманны не имели особого военного превосходства, а их родные земли остались слишком далеко. К тому же поселенцы все равно не могли получить из Гренландии достаточных подкреплений. Карлсефни провел в Новом Свете три зимы. Ему и его людям пришлось нелегко, и в конце концов Карлсефни решил возвратиться в Гренландию. В "Саге об Эйрике Рыжем" говорится, что поселенцы стали враждовать друг с другом из-за немногих женщин, которые были на кораблях, и в любом случае Карлсефни оказался достаточно рассудительным предводителем, чтобы понять, что "хотя земли здесь отличные для поселения, жизнь на них всегда будет небезопасна и тревожна из-за туземцев". "Сага о гренландцах" сообщает, что после Карлсефни было предпринято еще одно плавание в Лейфсбудир — по настоянию Фрейдис, дочери Эйрика, сестры Лейва и Торвальда. Но это плавание завершилось, по свидетельству саги, в духе плохой мелодрамы — кровавой расправой над половиной участников экспедиции, что вряд ли добавило энтузиазма другим искателям новых земель. Таким образом, можно заключить, что после 1020 г. никаких попыток заселить берега Виноградной страны более не делалось (149).
У нас нет поводов сомневаться, что норманны действительно достигли Североамериканского континента, но вопрос, как далеко на юг вдоль побережья прошли их корабли, до сих пор не решен. Ныне все больше находится подтверждений тому, что Хеллуланд — это южное побережье Баффиновой Земли, а Маркланд — это побережье Лабрадора к югу от современного Нейна; но локализация Винланда, Виноградной страны, где скандинавы нашли дикий виноград и самосеяную пшеницу, и по сей день остается спорной (150). Красноречиво и убедительно отстаивая свою точку зрения, ученые помещали Виноградную страну то в устье реки Святого Лаврентия, то в юго-восточные канадские провинции — в Нью-Брансуик или в Новую Шотландию, то в Новую Англию, то в Массачусетс, то на остров Лонг-Айленд, то в Виргинию, Джорджию или во Флориду. Одно-единственное заслуживающее доверия археологическое свидетельство, обнаруженное в любом из названных мест, может в единочасье изменить все наши представления об экспедициях норманнов. Быть может, легенды о Виноградной стране, о ее мягких зимах, о пшенице и дикой виноградной лозе хранят в себе сведения о дальних разведывательных плаваниях вдоль побережья — на юг от тех мест, где высаживался Лейв и пытался обосноваться Карлсефни; быть может, после Лейва и Карлсефни к берегам Нового Света подходили и другие кормчие, совершавшие плавания далеко на юг, но сведения об их экспедициях впоследствии вошли как составная часть в более ранние саги. Время покажет. А пока будем довольствоваться тем немногим, что мы имеем. Почти никто из исследователей ныне не сомневается, что скандинавы достигли берегов пролива Белл-Айл; доказано, что название Promontorium Winlandiae на картах Сигурда Стефанссона (ок. 1590 г.) и Резена (ок. 1604 г.), скорее всего, соотносится с северной оконечностью острова Ньюфаундленд; и, наконец, предположение, что Торвальд сын Я Эйрика, отправившись из Лейфсбудира на север, миновали Странд (Фурдустрандир) и мыс Поркьюпайн (Кьяларнес) и встретил свою смерть в заливе Гамильтон, возможно, на берегах Инглиш-Ривер, которая течет на запад и впадает в озеро Мелвилл, подтверждается не только указаниями саг, но и — косвенно — археологическими свидетельствами. Известно, что в своих странствиях скандинавы встречали и эскимосов, и индейцев. Но даже по карте Виноградной страны невозможно установить, где эта страна находилась (151). У нас недостаточно доказательств, чтобы утверждать, что норманны называли Виноградной страной северную оконечность Ньюфаундленда, но в настоящее время нам не остается ничего другого. Канадский Арктический архипелаг на севере — область необоснованных фантастических предположений. Новая Англия или Мэриленд на юге — область надежд и неподтвержденных догадок. Связь с Виноградной страной не была полностью утрачена и после того, как завершилась эпоха великих плаваний 1000–1020 гг. Епископ Эйрик посещал Виноградную страну, скорее всего, в 1121 г. (менее достоверными являются датировки, относящие это событие к 1112, 1113 или 1117 гг.), но результаты его странствия нам неизвестны. Даже в середине XIV в. мореплаватели еще продолжали водить корабли к берегам Нового Света, откуда они, вероятно, вывозили лес и пушнину. В исландских анналах сообщается, что в 1347 г. к берегам Исландии бурей прибило корабль с семнадцатью или восемнадцатью гренландцами на борту, которые возвращались домой из странствия в Маркланд. Но это свидетельство — последнее. О том, что было дальше, источники молчат.
Около 1347 г. на Гренландию обрушились беды, в конце концов приведшие к гибели скандинавских поселений. Эти события уже не относятся к эпохе викингов. Однако в каком-то смысле они представляют собой ее горький эпилог. Сейчас, глядя из нашего времени на всю эпоху викингов в целом (ибо мы находимся на достаточной для беспристрастного анализа временной дистанции), мы ясно видим, сколь маргинальны для скандинавского мира и сколь недолговечны были гренландские поселения. Осматривая ныне гренландские фьорды и пастбища, мы сразу же осознаем два неопровержимых факта: во-первых, что зеленые оазисы с густой травой на юго-западе
Некоторые исследователи считают, что утрата Гренландией независимости (это произошло в 1261 г.) имела самые плачевные последствия для норманнских колоний на острове. Действительно, в те времена могущество Норвегии, как морской державы, уже клонилось к закату, и, как следствие, долгие и опасные плавания к гренландским берегам предпринимались все реже и реже. Общее положение дел в Скандинавии — результат столкновения интересов влиятельных политиков всех трех скандинавских государств в середине XIII в. — складывалось не в пользу Гренландии. Но, с другой стороны, к кому еще могла Гренландия обратиться за помощью, когда настали тяжелые и бедственные времена? Что еще могли предпринять колонисты для спасения своих поселений? Причины, приведшие к гибели европейских колоний в Гренландии, были столь многочисленны и настолько взаимосвязаны, ситуация столь безысходна, что у историка, изучающего последний период истории скандинавских поселений на острове, не может не появиться ощущения, что дело здесь не только в неверно выбранном политическом курсе, не только в неправильном управлении делами колоний, не только в длительной череде случайных ошибок и неудач. Словно сама судьба — а вместе с ней безжалостная природа и неминуемая историческая неизбежность — была против гренландцев.
Как неотвратимый ход звезд сулил погибель Сисаре, так неумолимое течение времени и смена столетий несли гибель и поражение норманнам Гренландии. Великим странствиям Эйрика Рыжего, Лейва и Карлсефни благоприятствовал относительно мягкий климат, установившийся на севере в те времена. Но после 1200 г. наступило похолодание. К середине XV в. оно достигло своего пика. Ледники наступали, северная граница лесной зоны отходила все дальше на юг, неурожайные годы, обусловленные холодными зимами, следовали один за другим, заваленные снегом горные дороги и перевалы подолгу оставались непроходимыми. Пояс плавучих льдов у северного побережья Исландии стягивался все плотней, и по мере того как температура океанской воды падала, все больше дрейфующего льда несло к югу Восточно-Гренландским течением. В конце концов, этот лед, обогнув мыс Фарвель, поднялся к северу и забил фьорды сначала Восточного поселения, а затем Западного. "Королевское зерцало", составленное примерно в 1250 г., сообщает об опасных льдах, встречающихся у восточного побережья Гренландии. Столетием позже Ивар Бардассон в своем знаменитом "Описании Гренландии" скажет, что старый морской путь на запад сделался непригодным для плаваний, поскольку стал слишком опасен из-за дрейфующих с севера полярных льдов, и людям теперь приходится либо избирать в море другие пути, либо "они пропадают без следа, и о них нет более ни слуху ни духу". Имеющиеся у нас сведения о состоянии исландских прибрежных вод в XIII–XIV вв. можно дополнить ужасающими свидетельствами епископа Арнгрима Бардассона, записанными незадолго до 1350 г. Только с учетом всего этого можно в полной мере оценить, сколь отчаянным шагом было предпринятое в 1267 г, плавание на север, к заливу Мелвилл, о котором шла речь выше.
Начавшееся похолодание сделало морские странствия неизмеримо более опасными, и оно же привело к тому, что по льду на западное побережье Гренландии с Американского континента возвратились эскимосы, или скрэлинги (152). В середине XIII в. они расселились по всему северо-западному побережью острова вплоть до залива Диско и отняли северные охотничьи угодья у гренландских поселенцев. Около 1340 г. скрэлинги подошли к Западному поселению. Чуть позже Ивар Бардассон, посланный из Норвегии, чтобы уяснить положение дел в гренландских колониях, сообщил, что "Западным поселением полностью овладели скрэлинги".
Нужно заметить, что Западное поселение оказалось в бедственном положении еще до появления эскимосов. Похолодание затронуло эту область гораздо сильнее, чем земли Восточного поселения, расположенные дальше к югу, и колонистам Восточного поселения становилось все сложней поддерживать со своими соседями на севере постоянную связь. Имеются свидетельства того, что пастбища вокруг Западного поселения постепенно зачахли. Торговля тоже приносила все меньший доход. Ситуация на европейских рынках складывалась не в пользу Гренландии, что особенно сильно чувствовалось в дальнем Западном поселении: пушнина и кожи теперь доставлялись из России, датское и английское полотно вытесняло с рынков гренландскую шерсть, французские мастера перестали покупать моржовый клык, отдав предпочтение слоновой кости. Появление скрэлингов стало последним ударом. Эскимосам оказалось на руку изменение климата, и время было на их стороне. Какая судьба постигла колонистов Западного поселения? В хронике епископа Гисли Оддссона (под 1342 г.) утверждается, что "жители Гренландии по собственной воле отвратились от истинной христианской веры, ибо уже давно позабыли о праведности и добродетели, и примкнули к народу Америки (ad Americae populos se converterunt)". Однако первая часть этого утверждения (написанного по-латыни примерно в 1637 г., но основанного, скорее всего, на более ранних свидетельствах) явно неверна: насколько известно, гренландцы всегда оставались христианами. Кроме того, остается неясным, что означает фраза "примкнули к народу Америки" и кого именно епископ называет "народом Америки": скрэлингов Гренландии (т. е. народ, который также жил в Маркланде и Винланде) или скрэлингов, живущих в Америке? В любом случае, хотя до самого конца XV в, европейские христиане пребывали в твердом убеждении, что гренландские поселенцы отринули истинную веру, это предположение совершенно безосновательно. Возможно, что некоторые христиане из умирающей колонии действительно ушли жить к победителям-эскимосам и смешались с ними, но гораздо разумнее предположить, что все, кто мог, бежали на юг, чтобы найти пристанище у своих родичей и собратьев по вере в Восточном поселении. Оттуда некоторые обездоленные беглецы могли добраться до Исландии и Норвегии, чтобы поведать об ужасных событиях, случившихся в Гренландии. Но никто так и не привел на помощь колонистам: снаряжать экспедиции в Гренландию было делом хлопотным и опасным и притом не сулившим никаких выгод. Европейские державы предпочли забыть о Гренландии, и она постепенно переходила в руки скрэлингов. После 1350 г. в Гренландии осталось только одно скандинавское поселение — Восточное.