Викинги. Заклятие волхвов
Шрифт:
Сьевнар насупился и потер рукавицей подмерзающие щеки. Еще потоптался, кашлянул через силу и вдруг, уже не нарочно, зашелся в настоящем приступе кашля. Долго не мог успокоиться, громко фыркая и отхаркиваясь, – подземелье с отравой временами давало знать о себе.
Этот кашель окончательно разозлил Сьевнара. Он твердо решил развернуться и уходить, раз старший брат не соизволит обращать внимания.
– Я наблюдал за тобой, когда ты упражнялся на ратном поле, – вдруг сказал Косильщик.
– И что? – спросил Сьевнар.
От растерянности – довольно глупо спросил, сам тут же это понял.
– И ничего, – спокойно
Интересно, как он мог видеть, если не оборачивался?! Спиной что ли?! – продолжал злиться Сьевнар.
– Сейчас напасть?
– Нет, завтра! Или – послезавтра… Или лучше вообще подождем, пока мы здесь не превратимся в две большие сосульки, – ехидно отозвался Гуннар.
– Риг Длиннорукий только что передал мне твою просьбу. Я сразу пришел, как только услышал, – оправдался Сьевнар.
– Если нужно будет послать кого-то за смертью, лучшего гонца не найти, – проворчал Косильщик. – Риг Длиннорукий – юноша умом не прыткий, он и между двух прибрежных камней не найдет выхода к морю.
– Ты же сам его посылал.
– Посылал, – согласился Гуннар.
Косильщик, наконец, глянул на него, и Сьевнар с облегчением убедился, что глаза у старшего брата веселые. О черной тоске, хвала богам, говорить не приходится.
Просто сидел воин. Просто задумался.
Что же все-таки происходит с Косильщиком? Почему он то весел, как беззаботный жаворонок, а то становится мрачен, как великан с больными зубами? Может, в его неожиданных приступах есть что-то от черного безумия, некогда сгубившего Агни Сильного и многих других знаменитых бойцов? – мелькала иногда мысль.
Спросить об этом Сьевнар не решался, конечно.
Он чувствовал, знаменитый мечник отличал его среди остальных молодых, словно присматривался к нему исподтишка. Несколько раз замечал, как Гуннар подолгу обсуждал что-то со своим приятелем Ингваром Крепкие Объятия, посматривая в его сторону. А зачем? Что они обсуждали?
Гуннар Косильщик нравился Сьевнару. Как опытный, зрелый мужчина в цвете лет и расцвете силы может нравиться юноше. Сьевнар замечал за собой, что незаметно начинает подражать Косильщику. Характерное словечко, жест, поворот головы – сделаешь, и тут же ловишь себя на мысли, что это не твое, это – Гуннара, у него подсмотрено.
Да, такого человека хотелось бы иметь старшим братом! «Впрочем, кто он такой, какими выдающимися подвигами прославился, чтобы хотеть этого?» – одергивал себя Сьевнар. Друзья Гуннара – силач Ингвар Крепкие Объятия, знаменитый лучник Фроди Глазастый, Бьерн Железная Голова и другие прославленные бойцы острова. Поговаривали, сам ярл Хаки Суровый особо выделяет Косильщика среди остальных старших братьев и хочет сделать своим преемником.
В сущности, он ведь мало знает о Гуннаре, неоднократно задумывался молодой скальд. Откуда, к примеру, взялось его божественное искусство мечника? Косильщик никогда не говорил об этом, как упорно его ни расспрашивали.
Обычно братья Миствельда, собравшись за трапезным столом и затуманившись от крепкого пива, охотно и подолгу вспоминали прошлое – родные фиорды, где они росли, чужие земли, куда ходили в набеге, ярлов и морских конунгов, которым служили, прежде чем вступить в братство острова. В дружине Ранг-фиорда тоже не проносили
Кто-то из ратников рассказывал Сьевнару, что история появления Гуннара на острове во многом похожа на его собственную. И в чем-то – на историю Вилбура Отважного, первого ярла Миствельда. Как, наверное, на многие другие подобные истории, где смешивается любовь и коварство, упругая изворотливость подлости и благородное упрямство мести.
Виновником тоже был знатный ярл из рода Торгвенсонов, который взял девушку Косильщика, пока воин был далеко. Досужие языки болтали – силой взял, но потом уговорил стать его женой.
Гуннар, уже тогда известный умением биться на мечах, вернулся из викинга, вызвал ярла на поединок и убил его. Бой был честным, это все признавали, но ему все равно пришлось бежать из фиорда, потому что пять родных братьев убитого объявили кровную месть, поклявшись перед богами отомстить жестоко и неожиданно. Не как воину отомстить, как презренному нидингу, которых убивают без предупреждения.
Потом, рассказывали, Гуннар на много зим исчез с побережья, и долго где-то скитался. А когда вернулся в фиорд, четверо из пяти братьев подстерегли воина в безлюдном месте и напали одновременно. Гуннар же лишь развеселился, скользил между нападавшими, как сытый лис среди заполошных уток, тяжелым Самосеком выбивая из рук мечи и секиры. И даже никого не убил, опозорив тем самым до скончания веков. Победить противника и оставить его в живых – самое большое оскорбление, которое воин фиордов может нанести воину.
«А тут – сразу четверых оскорбил! – зубоскалили в округе. – Один – четверых! Нет, зря братья Торгвенсоны сами взялись творить месть, надо было послать жен с острыми веретенами – все было бы больше толку!»
Врагам – позор и насмешки, Гуннару – честь и хвала.
Вот где он скитался, откуда принес такое умение сражаться – об этом никто не знал и он не рассказывал. Можно догадаться, Косильщик не случайно пропал так надолго, наверняка нашел ход в подземелья гномов, где вместе с волшебным оружием хранятся секреты боевого искусства богов-ассов. Все знают: подземный народец мелок и не воинственен, зато они рачительные хозяева – все прибирают в свои тайники, и нужное, и ненужное. Уж как Косильщик уговорил гномов открыть секреты, что обещал взамен, – остается только догадываться…
«А хорошо бы догадаться! Видит Один, одно такое умение стоит боевого корабля, груженного золотом…»
Род ярлов Торгвенсонов был знатный и многочисленный, они издавна привыкли быть хозяевами в своих владениях и не слишком соблюдали законы, опираясь на право силы, рассказывали дальше. А братья-ярлы, слыша насмешки и видя ухмыляющиеся лица, дошли до той степени ненависти, когда из печени в голову поднимается горькая желчь, затмевая остатки разума. Однажды ночью они со своими людьми напали на дом Косильщика и подожгли его, убивая всех, кто попадался им на глаза. Так погибли его родители, сестры, родственники, рабы – все, кто был в доме. Только самому Гуннару удалось уйти, прорубив Самосеком просеку среди нападающих.