Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 3 (худ. Клименко)
Шрифт:
— Я погибаю теперь из-за одной допущенной мною ошибки, господин д’Артаньян.
— Какой же, ради самого создателя?
— Мне следовало быть вашим другом… Но как же мы доберемся до Нанта? Ведь мы довольно далеко от него.
— Вы правы, — заметил д’Артаньян с мрачным и задумчивым видом.
— Белый конь, быть может, еще оправится; это был такой исключительный конь! Садитесь на него, господин д’Артаньян. Что до меня, то я буду идти пешком, пока вы хоть немного не отдохнете.
— Бедная лошадь! Я ранил
— Она пойдет, говорю вам, я ее знаю; или лучше сядем на нее оба.
— Попробуем, — проговорил д’Артаньян.
Но не успели они осуществить свое намерение, как животное пошатнулось, затем выпрямилось, несколько минут шло ровным шагом, потом опять пошатнулось и упало рядом с вороным конем д’Артаньяна.
— Ну что ж, пойдем пешком, так хочет судьба, прогулка будет великолепной, — сказал Фуке, беря д’Артаньяна под руку.
— Проклятие! — вскричал капитан, нахмурившись, с устремленным в одну точку взглядом, с тяжелым сердцем. — Отвратительный день!
Они медленно прошли четыре лье, отделявшие их от леса, за которым стояла карета с конвоем. Когда Фуке увидел это мрачное сооружение, он обратился к д’Артаньяну, который, как бы стыдясь за Людовика XIV, опустил глаза:
— Вот вещь, которую выдумал дрянной человек, капитан д’Артаньян. К чему эти решетки?
— Чтобы помешать вам бросать записки через окно.
— Изобретательно!
— Но вы можете сказать, если нельзя написать, — проговорил д’Артаньян.
— Сказать вам?
— Да… если хотите.
Фуке задумался на минуту, потом начал, глядя капитану прямо в лицо:
— Одно только слово, запомните?
— Запомню.
— И передадите его тем, кому я хочу?
— Передам.
— Сен-Манде, — совсем тихо произнес Фуке.
— Хорошо, кому же его передать?
— Госпоже де Бельер или Пелисону.
— Будет сделано.
Карета проехала Нант и направилась по дороге в Анжер.
XXII. Где белка падает, а уж взлетает
Было два часа пополудни. Король в большом нетерпении ходил взад и вперед по своему кабинету и иногда приотворял дверь в коридор, чтобы взглянуть, чем занимаются его секретари. Кольбер, сидя на том самом месте, на котором утром так долго сидел де Сент-Эньян, тихо беседовал с де Бриенном.
Король резко открыл дверь и спросил:
— О чем вы тут говорите?
— Мы говорим о первом заседании штатов, — ответил, вставая, де Бриенн.
— Превосходно! — отрезал король и вернулся к себе в кабинет.
Через пять минут раздался колокольчик, призывавший Роза; это был его час.
— Вы кончили переписку? — спросил король.
— Нет еще, ваше величество.
— Посмотрите, не вернулся ли господин д’Артаньян.
— Пока нет, ваше величество.
— Странно! — пробормотал король. — Позовите господина Кольбера.
Вошел
— Господин Кольбер, — возбужденно сказал король, — надо было бы все-таки выяснить, куда запропастился господин д’Артаньян.
— Где искать его, ваше величество?
— Ах, сударь, разве вам не известно, куда я послал его? — насмешливо улыбнулся Людовик.
— Ваше величество не говорили мне об этом.
— Сударь, есть вещи, о которых догадываются, и вы в этом особенный мастер.
— Я мог догадываться, ваше величество, но я не позволю себе принимать свои догадки за истину.
Едва Кольбер произнес эти слова, как голос гораздо более грубый, чем голос Людовика, прервал разговор между монархом и его ближайшим помощником.
— Д’Артаньян! — радостно вскрикнул король.
Д’Артаньян, бледный и возбужденный, обратился к королю:
— Это вы, ваше величество, отдали приказание моим мушкетерам?
— Какое приказание?
— Относительно дома господина Фуке.
— Я ничего не приказывал, — ответил Людовик.
— А, а! — произнес д’Артаньян, кусая себе усы. — Значит, я не ошибся, этот господин — вот где корень всего!
И он указал на Кольбера.
— О каком приказании идет речь? — снова спросил король.
— Приказание перевернуть дом, избить слуг и служащих господина Фуке, взломать ящики, предать мирное жилище потоку и разграблению. Черт возьми, приказание дикаря!
— Сударь! — проговорил побледневший Кольбер.
— Сударь, — перебил д’Артаньян, — один король, слышите, один король имеет право приказывать моим мушкетерам. Что же касается вас, то я решительно запрещаю вам что-либо в этом роде и предупреждаю вас относительно этого в присутствии его величества короля. Дворяне, носящие шпагу, это не бездельники с пером за ухом.
— Д’Артаньян! Д’Артаньян! — пробормотал король.
— Это унизительно, — продолжал мушкетер. — Мои солдаты обесчещены! Я не командую наемниками или приказными из интендантства финансов, черт подери!
— Но в чем дело? Говорите же наконец! — решительно приказал король.
— Дело в том, ваше величество, что этот господин… господин, который не мог угадать приказаний, отданных вашим величеством, и потому, видите ли, не знал, что мне поручено арестовать господина Фуке; господин, который заказал железную клетку для того, кого вчера еще почитал начальником, — этот господин отправил де Роншера на квартиру господина Фуке и ради изъятия бумаг суперинтенданта изъял заодно и всю его мебель. Мои мушкетеры с утра окружили дом. Таково было мое приказание. Кто же велел им войти в дом господина Фуке? Почему, заставив их присутствовать при этом бесстыднейшем грабеже, сделали их сообщниками подобной мерзости? Черт возьми! Мы служим королю, но не служим господину Кольберу!