Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2
Шрифт:
Молотки били по подушечкам; зубья пилы были обильно смазаны, а рукоятка завернута в куски шерстяной материи. Кроме того, самая шумная часть работы была произведена ночью и рано утром, то есть во время отсутствия Лавальер и принцессы. Когда около двух часов дня двор вернулся в Пале-Рояль и Лавальер поднялась в свою комнату, все было на месте; ни одна щепочка, ни одна соринка не уличали заговорщиков.
Один де Сент-Эньян так усердствовал, что поранил себе пальцы, изорвал рубашку и пролил много пота во славу своего короля. Его ладони покрылись волдырями: он все время поддерживал лестницу во время работы. Кроме того, он собственноручно принес одну за другой пять отдельных частей лестницы, каждую из двух ступенек. Словом, если бы король мог видеть пыл графа, он навеки остался бы ему благодарен.
Как и предвидел Маликорн, отличавшийся большой точностью, плотник закончил свою работу в двадцать четыре часа. Он получил восемьдесят луидоров и был в восторге; такие деньги он обыкновенно зарабатывал в полгода.
Никто и не догадался о том, что произошло в комнате мадемуазель де Лавальер. Но на другой день вечером, когда Лавальер только что вернулась к себе, она услышала в углу шорох. Она с изумлением посмотрела на то место, откуда доносился звук. Шорох повторился.
– Кто там? – спросила она с испугом.
– Я! – отвечал знакомый голос короля.
– Вы!.. Вы!.. – вскричала Луиза, вообразившая, что она видит сон. – Но где вы?.. Где вы, государь?
– Здесь, – отвечал король, отодвигая ширмы и являясь, как призрак, в глубине комнаты.
Лавальер вскрикнула и, трепеща, упала в кресло.
XLII. Видение
Лавальер быстро оправилась от испуга. Король держался так почтительно, что к ней вернулось спокойствие, которого она лишилась при его появлении. Видя, что Лавальер недоумевает, как он к ней попал, Людовик подробно объяснил ей устройство лестницы и всячески старался убедить ее, что он не призрак.
– О государь, – сказала ему Лавальер с очаровательной улыбкой, качая белокурой головкой, – вы вечно у меня на уме; не проходит секунды, чтобы бедная девушка, тайну которой вы подслушали в Фонтенбло и которую вы не отпустили в монастырь, не думала о вас.
– Луиза, я вне себя от восторга!
Лавальер печально улыбнулась и продолжала:
– Но, увы, государь, ваша остроумная выдумка не может принести нам никакой пользы.
– Почему же?
– Потому что эта комната не ограждена от неожиданных посещений принцессы: днем сюда поминутно ходят мои подруги; запираться изнутри – значит выдать себя; это все равно что написать на двери: «Не входите, здесь король». В эту самую минуту дверь может открыться, и ваше величество застанут вместе со мной.
– Тогда меня, наверное, примут за привидение, – засмеялся король, – потому что никто не поймет, как я попал сюда. Ведь только духи проникают через стены и потолки.
– Ах, государь, какой может выйти скандал! Никогда еще не говорилось таких вещей о бедных фрейлинах, которых, однако, не щадит злословие.
– Что же делать, дорогая Луиза?.. Скажите, я хочу знать.
– Нужно – простите, слова мои будут жестоки…
Людовик улыбнулся:
– Я вас слушаю.
– Нужно, чтобы ваше величество уничтожили лестницу и все эти затеи; подумайте, государь, если вас застанут здесь, выйдут большие неприятности, которые уничтожат всю радость наших встреч.
– Дорогая Луиза, – нежно отвечал король, – можно и не уничтожая лестницы придумать способ избежать всех этих неприятностей.
– Способ?.. Еще?
– Да, еще. Луиза, я люблю вас больше, чем вы меня, потому что я изобретательнее вас.
Она взглянула на него. Людовик протянул ей руку, которую она нежно пожала.
– Вы говорите, – продолжал король, – что каждый без труда может войти сюда и застать меня у вас?
– Да, государь. И даже в настоящую минуту, когда вы разговариваете со мной, я вся дрожу.
– Согласен; но вас не застанут со мной, если вы спуститесь по этой лестнице в нижнюю комнату.
– Государь, что вы говорите? – остановила его испуганная Луиза.
– Вы плохо понимаете меня, Луиза, потому что с первых же моих слов начинаете сердиться; но знаете ли вы, кому принадлежат комнаты внизу?
– Графу де Гишу.
– Нет. Господину де Сент-Эньяну.
– Правда? – вскричала Лавальер.
И это слово, вырвавшееся из обрадованного сердца девушки, блеснуло точно молния сладкого предчувствия в восхищенном сердце короля.
– Да, де Сент-Эньяну, нашему другу.
– Но я не могу, государь, бывать и у господина де Сент-Эньяна, – возразила Лавальер.
– Почему же, Луиза?
– Это невозможно, невозможно!
– Мне кажется, Луиза, что под охраной короля все возможно.
– Под охраной короля? – переспросила она, с любовью заглядывая в глаза Людовику.
– Вы верите моему слову, не правда ли?
– Верю, когда вас нет, государь; но когда вы со мной, когда я слышу ваш голос, когда я вижу вас, я больше ничему не верю.
– Что же может убедить вас, боже мой?
– Я знаю, очень непочтительно так сомневаться в короле, но для меня вы не король.
– Слава богу, надеюсь!.. Но я придумал, послушайте: вас успокоит присутствие третьего лица?
– Присутствие господина де Сент-Эньяна? Да.
– Право, Луиза, ваша недоверчивость оскорбляет меня.
Лавальер ничего не ответила, а только посмотрела на Людовика ясным взглядом, проникающим в глубину сердца, и тихонько сказала:
– Ах, не вам я не верю! Не на вас направлены мои подозрения.
– Хорошо, я согласен, – вздохнул король. – И господин де Сент-Эньян, который пользуется счастливой привилегией успокаивать вас, будет всегда присутствовать при наших встречах, обещаю вам.
– Правда, государь?
– Слово дворянина! А вы?..
– Подождите, это не все.
– Еще что-то, Луиза?
– О, конечно. Немножко терпения, потому что мы еще не дошли до конца, государь.
– Хорошо. Пронзайте насквозь мое сердце.
– Вы понимаете, государь, что даже в присутствии господина де Сент-Эньяна наши встречи должны иметь какой-нибудь разумный предлог.