Виктория
Шрифт:
– Нарисую тебе перспективу, а ты сама решишь: что делать и как поступить?
– Хорошо, говорите. Я так понимаю, Алеша не знает о Вашем визите?
– Не знает. Его жена беременная вторым ребенком и намерена рожать. Пока ребенок не родиться и не сделают тест ДНК, о разводе можно не заикаться. Я сейчас пекусь не столько о сыне, сколько о семье вообще. Пройдет не меньше года, а в это время у него запланирована стажировка за границей, – говорила она, внимательно следя за дорогой.
– Вы не уверены в том, что это ребенок Алексея?
– Я уже не в чем не уверена, кроме того, что из Русланы мать никакая. Если это способ удержать Алексея, то очень глупый.
– Вы хотите сказать мне, чтобы я оставила Алексея в покое? В этом случае в его жизни ничего не поменяется, он сможет уехать с семьей на стажировку. Я правильно вас поняла? Тогда ответьте мне: чего стоит эта призрачная перспектива? Вы готовы навязать сыну чужого ребенка ради его роста, карьеры? Я этого не понимаю.
– Тебе и не надо ничего понимать, девочка. Я тебе обрисовала возможную ситуацию. Дай ему самому сделать выбор: беременная Руслана со специализацией за рубежом или ты, со своим дедом и незаконченным образованием. Я прошу тебя только об одном: не дави на него.
– Вы знаете, сегодняшняя ночь многое изменила. Даже не случись между мной и Вами этого разговора, я уже прекратила все отношения с Вашим сыном. С таким цинизмом я встречаюсь в первый раз. Мы расстались с ним утром, не прошли и сутки, а он занимается сексом прямо на рабочем месте во время дежурства с другой. Видимо, для него это нормально, а вот для меня это начало конца. Я рассталась с Вашим сыном. Вам не о чем беспокоиться. Извините. Я пойду. Прощайте.
Виктория вышла из машины и неторопливо пошла к автобусу, а Раисе Николаевне вдруг стало жаль эту молодую особу, которая, скорее всего, впервые столкнулась с мужским предательством и разочарованием. Вика, заняв место в салоне автобуса, прижалась виском к стеклу окна, прикрыла глаза, но вместо сна в дороге, еще раз пережила неприятные минуты прошедшей ночи.
Часы показывали полночь, когда она набрала номер телефона сокурсницы, работающей в отделении хирургии.
– Свет, не забудь забрать реферат на посту. Я утром могу тебя не увидеть. Сразу после смены поеду к деду.
– Вика, я освобожусь и забегу. А лучше ты через полчасика зайди, я тебе сразу и деньги отдам.
Вика через сорок минут подошла на соседний пост.
– Саш, послушай, пожалуйста, моих. Я в хирургию на пять минут и назад, – попросила она и вышла из отделения.
На посту Светланы не оказалось. Кабинет ординаторской был закрыт. В отделении была тишина. Вика прислушалась и услышала ни то вздох, ни то стон. Это была больница, здесь возможно такое. Она прошла дальше, где располагалась комната отдыха, дверь была чуть приоткрыта и звуки шли оттуда. Она приоткрыла дверь чуть шире, и ее ноги словно приросли к полу. На столе, согнув ноги в коленях, на спине лежала Света, именно она издавала «охи», а Данилов, прикрыв глаза, ритмично двигался. Вике показалось, что она даже покраснела от того, что увидела. Рывком, закрыв дверь, она, почти бегом, вернулась на пост Светланы, бросив реферат на стол, и очнулась в своем отделении. Присев за свой стол, она обхватила голову руками: «Черт меня понес именно в это время. Ни раньше, ни позже, а в самый момент, – думала
– Не делай трагедии из того, что видела, – говорила она, положив на стол купюру. – Спасибо за помощь. Скажи: что сверхъестественного произошло? Ну, трахнул меня Данилов, так я сама этого хотела, обхаживая его целый месяц. Вика, там такой агрегат! Давно я не получала такого удовольствия. – Она даже не заметила, что подруга чем-то расстроена, обняла Вику за плечи. – Это было необыкновенно. Теперь я понимаю всех баб, которые от него без ума.
– И рассмотрела, и удовольствие получила, молодец. Давно это у вас? – не глядя на Светлану, спросила Вика. – Вы бы двери закрывали. Может, ты специально меня пригласила на сеанс порнофильма?
– В первый раз. Он мне виделся таким непреступным, а оказался вполне предсказуемым. Какие двери, когда в голове одна мысль: еще! А о твоем приходе я вообще забыла. Ты же знаешь, я всегда добиваюсь своего. Я очень настырная.
– Ты не настырная, ты ненасытная. Извини, что помешала. У тебя до утра еще есть время.
– Сегодня сеанса уже не будет. Он, кажется, расстроился, что попался, а мне плевать. Я его от жены не увожу, а сексом с ним буду заниматься все дежурства. Ты же нас не выдашь?
– Светка, мне глубоко плевать на то, кто с кем, когда и сколько. Иди уже, работай, сексбомба. «Как бы она со мной разговаривала, знай о наших отношениях? А, если знает, зачем этот цирк? Нет, мы наши отношения не афишировали. Мы не появлялись с ним вдвоем нигде. Это я приняла такое решение, а он не возражал, – думала она. – Данилов мне ничего не обещал, и обвинить мне его не в чем. Да, мечтали, но это ведь не вредно». Кроме грусти, другого чувства не было. До утра смена тянулась нескончаемо долго.
Дедушка встречал ее всегда с радостью. Он за два года научился жить сам. В свои шестьдесят два, выглядел молодцом, и большую часть времени проводил в лесу. Только с наступлением холодов возвращался в дом в поселке или в выходные, когда ждал Вику. Он знал, когда приходит автобус и ждал внучку у калитки. Увидав деда, Вика помахала ему рукой.
– Как дела у студентки отличницы? – спросил он, открыв калитку и обняв внучку.
– Все хорошо, дедуля. Я к тебе на два дня, не прогонишь?
–Раз на два дня, значит, что-то случилось. Будешь душевные раны лечить? – спросил он, забирая у нее сумку и обнимая за плечи. – Пойдем, за завтраком все мне и расскажешь.
– Да, говорить особенно, дедуля, не о чем. Казалось, встретила большую любовь, а она возьми, да и пройди мимо, даже не остановилась. Чего о ней говорить? Грустно, не спорю, но это не повод раскисать. Говори, чем займемся? Чем тебе помочь? Но для начала разбери сумку, чтобы сам знал, чего у нас не хватает. Мои вещи в пакете, а все остальное твое, – моя руки под умывальником, говорила Вика.
– Ты для начала себе помоги, а уж потом поговорим обо мне. Ты у бабки была?
– Не могу, дедуль. Как ты себе это представляешь? Я два года учусь. Она женщина умная, инициативная, нашла бы меня сразу, если захотела. Неужели ты думаешь, что Павел Игнатьевич ей не сказал обо мне? Приду я к ней и что скажу? Не могу, извини. Не нужна я ей.