Виноградник Ярраби

Иден Дороти

Собственнический инстинкт, окрашивающий отношение Юджинии к Виктории, не переставал удивлять ее саму. Ей невыразимо дорого было это крошечное большеглазое существо. Она даже отчасти скрывала страстную любовь к малютке и в письмах к Колму строжайшим образом воздерживалась упоминать о появлении дочери на свет.

Как она могла сказать любовнику, что родила дитя от другого мужчины? Разве можно причинить такую боль кому-то, столь же ранимому, как и она сама? Лучше им обоим поглубже погрузиться в свою мечту и писать что-нибудь вроде: «Ярраби обзавелся собственным призраком. Я думала, они водятся только в старых домах, но могу поклясться, что иногда вижу на стене высокую худую ирландскую тень...»

Но чем объяснить, что она видит призрак значительно реже, с тех пор как появился крохотный ребенок, которому приходится уделять так много времени? По мнению Юджинии, сила ее чувства к Виктории объяснялась тем, что дочь для нее была своего рода заменой любимому. Если она лишена Колма и того навсегда запечатлевшегося в памяти наслаждения, которое он ей подарил, то она сольет все свои чувства воедино и воплотит в материнской любви. Сама природа сотворила для нее этот защитный механизм.

Она и в самом деле была на удивление довольна всем. Возвращение в марте жестокой жары причиняло гораздо меньше страданий, чем обычно. Она была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Малютку надо было по возможности держать в прохладном помещении, а Кристофера, или Кита, как он начал сам себя называть, следует приучать тратить поменьше энергии в середине дня, когда жара наиболее сильна, иначе к вечеру мальчик становится невыносимо капризным.

К счастью, именно в это время из Англии прибыла очередная посылка от Сары и заставила позабыть об удушливом зное.

Все окружили ящик. Юджиния стояла на коленях на полу, миссис Эшбертон пыталась сунуть внутрь свой любопытный нос, служанки ахали от восторга, по мере того как содержимое ящика извлекалось наружу.

Отрез серой тафты. Юджиния подумала про себя: не забыть бы написать Саре, что для этой страны серый цвет не годится. Птицы затмевают его своим ярким оперением.

Изумительная кружевная накидка для малютки. Шкатулки с выскакивающей фигуркой для Кита (он просто верещал от восторга). Деревянная кукла для Рози. Сара всегда отличалась справедливостью и помнила обо всех.

В посылке еще оказались отрезы полосатой бумажной плательной ткани для служанок и целая коллекция лент из цветастого шелка. И книги, за которые Юджиния с радостью вцепилась. А на самом дне ящика лежало с полдюжины шелковых шейных платков для Гилберта.

С разгоревшимися от возбуждения щеками Юджиния присела на корточки:

— Кит, детка, приведи сюда папу. Покажи ему свою новую игрушку. Скажи, что и для него есть подарок.

Она радостно захлопала в ладоши, увидев, что мальчонка понял и заковылял прочь, выкрикивая своим высоким голоском:

— Папа, папа!

Вскоре он возвратился, ведя за собой Гилберта.

— Что это такое? Когда получили?

— Да всего полчаса назад. Мы уже успели как следует разделаться с содержимым. Поглядите-ка, у меня будет новое платье, а вы получаете шесть новых шейных платков.

Гилберт с самым серьезным видом примерил один из них:

— Пожалуй, я стану самым нарядным мужчиной в Парраматте.

— Давно пора. Вы совсем обносились. Может, мы устроим званый обед?

— Папа, папа, посмотри! — крикнул Кит, высоко поднимая свою игрушку.

Гилберт кивнул сыну, но глаза его по-прежнему были устремлены на Юджинию.

— Вы очень хорошенькая сегодня. По-моему, вы в таком же восторге, как и дети.

— Да, в восторге! Я так люблю получать посылки из Англии. Взгляните на эти книжки. Мне их хватит на всю зиму! — Она отбросила со лба влажные локоны. — Такая жарища! Мне по-прежнему просто не верится, что в этой стране бывает зима.

— Но вы как будто начинаете привыкать к жаре. У вас на лице румянец. Раньше при такой температуре вы были очень бледны.

— Я готова признать, что теперь легче переношу жару, но это не означает, что она мне стала больше нравиться.

Гилберт рассмеялся и повернул жену лицом к себе. На мгновение он положил руку ей на грудь. Она не смогла сдержать сильной дрожи, охватившей ее, так как это с пронзительной ясностью напомнило совершенно такой же жест Колма в тот далекий день у озера.

Лицо Юджинии исказила гримаса. Она думала, что сумела совсем позабыть о той запретной радости. Гилберт сразу же убрал руку: он заметил выражение боли на ее лице. Она огорчилась. Пожалуй, она слишком часто его обижает, а почему это происходит, она никогда не сможет ему объяснить. Об этом нельзя было не пожалеть, потому что в такие вот моменты, как сейчас, она ясно сознавала, что, в сущности, у них достаточно счастливая семья, и если их брак лишен того экстаза, который мог бы привнести в брачные отношения один только Колм, все равно он, вероятно, ничуть не хуже большинства браков.

Юджиния снова заговорила о званом обеде, но Гилберт задумал нечто куда более грандиозное. Он хотел отвезти партию вина в Сидней и вознамерился сделать это на корабле, захватив с собой и Юджинию. Морской воздух пойдет ей на пользу, так же как и некоторое участие в светской жизни Сиднея. Ей надо взять с собой самые нарядные туалеты.

Юджиния загорелась, но ей очень не хотелось оставлять малютку. Конечно, хорошо было бы поехать, но как заставить себя оторваться от колыбели?

Гилберт не скрывал нетерпения. Про себя он решил превратить эту поездку во второе свадебное путешествие. Пора ему и Юджинии снова сблизиться. Она оправилась после родов, и в ней появилась некая зрелость. После рождения Кита она все еще оставалась совсем молоденькой девочкой, а вот теперь в ней вдруг обозначилось нечто неуловимое, говорящее о том, что она вполне сложившаяся женщина. Гилберта это волновало, но в то же время дразнило и мучило, потому что в ее глазах слишком часто появлялось отсутствующее выражение, которого он не понимал. Он полагал, что это все та же вечная ее тоска по родине. В нынешней поездке надо приложить новые усилия к тому, чтобы внушить жене любовь к этой совершенно чудесной стране.

— Малютка будет так же прекрасно существовать и в наше отсутствие, — заявил он в ответ на возражения Юджинии. — Вы ведь знаете, что Эллен ее просто обожает. И раз уж речь зашла об этом, почему вы не беспокоитесь о Ките?

Она слегка нахмурилась:

— Думаю, мне вряд ли придется когда-нибудь о нем беспокоиться. Он такой здоровый, да и миссис Джарвис хорошо о нем заботится. Но, знаете, Гилберт, он страшно своенравный ребенок. У него бывают прямо-таки ужасные капризы. Вам скоро придется как следует взяться за него.

Гилберт рассмеялся:

— Да ведь он совсем еще крошка!

— Ему почта два годика. Пора бы уже научиться слушаться.

— Мы этим займемся после возвращения. Юный Кристофер обучится хорошим манерам. Должен вам признаться, я до безумия люблю этого малыша.

— Это потому, что он в точности такой, как вы, — сказала Юджиния поддразнивающим тоном. — В нем вы как бы снова видите себя.

— Неужели я до такой степени тщеславен?

Она чуть заметно улыбнулась уголком рта. Гилберт очень любил эту ее улыбку.