Винтерспельт
Шрифт:
Еще не успев прислонить велосипед к стене хижины, она сказала:
— Он прибыл точно, почти минута в минуту, в сопровождении солдата. Я подождала немного, потом поехала.
Ей понадобилось минут десять или чуть больше, чтобы добраться до хижины Хайнштока, — стало быть, Шефольд уже около получаса беседовал с майором Динклаге.
Когда они вошли, Кэте подождала, пока за ними с треском захлопнется старая дверь. В комнате было жарко от железной печки, и стекла ее очков сразу запотели. Она сняла их.
—
Протерев стекла и снова надев очки, она увидела сыча и, совсем как Шефольд, почувствовала облегчение оттого, что птица, которая теперь сидела в верхнем ярусе своего убежища, не начала хлопать крыльями, когда она вошла в хижину.
Пока сыч был один, он неприязненно смотрел своими черными глазами на дверь, через которую примерно час назад вышел Хайншток; когда в комнате появилась Кэте, он закрыл глаза, чувствуя, что она наблюдает за ним. Он ненавидел, когда за ним наблюдали. Прикрыв веки, он как бы уничтожал саму мысль о наблюдении.
— Ты уверена, что его привел простой солдат? — спросил Хайншток.
— Да, — сказала она, — обер-ефрейтор. Отвратительный тип.
Она не стала описывать Хайнштоку движение головы, каким
солдат приказал Шефольду подняться по ведущей в дом лестнице. Хайншток не придал бы большого значения этой детали. Надо надеяться, она сумеет потом объяснить Динклаге, что было заключено в этом жесте, адресованном Шефольду.
Хайншток даже не отреагировал на «отвратительного типа», а только сказал:
— Странно. Я был уверен, что его приведет по меньшей мере фельдфебель.
— Знаешь, как он выглядит? — спросила Кэте. И, не дожидаясь ответа, сказала: — Как настоящий аристократ.
Она не обдумывала заранее, как ей охарактеризовать Шефольда, эти слова пришли ей на ум внезапно. Почти в тот же миг она спросила себя, нравятся ли ей люди, которые выглядят «как настоящие аристократы». И ответила отрицательно. Венцель Хайншток не был аристократом, но и Иозеф Динклаге не был им тоже, несмотря на свой Рыцарский крест и свой мундир.
— Я не знаю, что это такое, — немедленно и резко отозвался Хайншток. Он сожалел, что Кэте воспользовалась выражением из лексикона эпохи феодализма. Шефольд был вырвавшимся в сферу искусства сыном судьи, потомком энного количества поколений высших чиновников, этих квалифицированных слуг буржуазного государства. Что придавало ему, конечно, определенный стиль. Но в остальном он был скорее наивный человек. Он хорошо разбирался в картинах и плохо — в жизни.
Тем не менее Хайншток решил использовать то неверное, на его взгляд, представление, которое сложилось у Кэте.
— Надеюсь, ты успокоилась, — сказал он, — когда увидела, что он вовсе не похож на этих профессоров не от мира сего.
Он
— Напротив, — сказала Кэте, — совершенно напротив. Он выглядел не только как настоящий аристократ, но и как аристократ, которого арестовали. Он шел рядом с этим солдатом, точно свергнутый властелин. Ты понимаешь, что я имею в виду? Он выглядел каким-то особенно беззащитным.
— Я пытался наблюдать за склоном, по которому должен был пройти Шефольд, — сказал Хайншток. — Но Эльхератский лес скрыл его.
— Сегодня утром Динклаге убрал с передовой всех новобранцев. Он сказал: «Чтобы не произошло ничего непредвиденного». — Тени в уголках ее рта стали глубже. — Вы оба действительно очень озабочены тем, чтобы с Шефольдом ничего не случилось, — добавила она.
— Когда он тебе это сказал? — спросил Хайншток.
— Рано утром.
«В постели», — мысленно добавил Хайншток.
— Ты уже ела? — спросил он.
Она покачала головой.
— Может, приготовишь себе что-нибудь?
— Нет, спасибо, я сейчас поеду.
— Ну хоть чашку кофе?
— Нет-нет, — сказала она, — я и так нервничаю.
— Нет причин для волнения, — сказал Хайншток. — Все удалось. Через час Шефольд будет на пути к своему дому. После полудня я зайду к тебе узнать, когда он ушел.
Она возмутилась.
— Ты, наверно, не в своем уме, — сказала она. — В этот момент Шефольд разговаривает с Динклаге. А ты заявляешь: «Нет причин для волнения!»
— Как будто из этого может что-то выйти! — сказал он. — Ты, должно быть, все еще надеешься, что произойдет чудо и появятся американцы, притом сегодня ночью. Кроме того, нас это уже не касается, — добавил он. — Для тебя и для меня на этом история заканчивается. Для Шефольда она кончится через час или два. Все остальное должны решить между собой Динклаге и этот американский офицер.
«Который должен быть таким же идиотом, как и я, потому что он, вроде меня, поддался на идиотское предложение этого немецкого офицера», — подумал Хайншток. Он действительно полагал, что для него и Кэте вся эта история заканчивалась с визитом Шефольда к Динклаге. Кэте знала, насколько опасной он считал эту акцию. Он очень четко изложил ей свои соображения по этому поводу.
Она снова успокоилась. Венцель Хайншток не знал, что сейчас она в последний раз находится в его хижине. Вероятно, он прав, американцы, скорее всего, не придут, но независимо от того, будет ли толк от встречи Динклаге с Шефольдом, ясно, что ближайшая ночь-последняя, когда она еще может уйти, продолжить свой путь на Запад. Насколько она знала Иозефа Динклаге, если американцы не придут, он закроет единственный незащищенный участок фронта.