Виня
Шрифт:
– Может, и стоит, - проворчал Гелий. – А то, сдается мне, что ты меня приколдовала. Еще изведёшь, чего доброго…
– Дурак, - буркнула Виня. – Я не умею колдовать и никогда не умела. Если бы умела, то ты бы так себя со мной не вел.
Гелий взвился.
– Я - дурак?! Мне никто никогда такого не говорил!!!
Глаза у него стали бешеные. Виня испугалась, что он сейчас её ударит.
– Умный! – огрызнулась она. – Но иногда несёшь такое…
Гелий вроде бы остыл.
– Лучше кошку навещу, чем тут отношения в очередной раз по-глупому выяснять!
И Виня
На лестнице было холодно, но Виня за шубкой не вернулась. И пошла пешком, с усилием перебарывая раздражение, возникшее из-за ссоры.
Несколькими этажами ниже обогнала парочку в косухах и банданах – парня и девчонку. До неё донесся обрывок разговора.
– …Есть чем-то похожая личность. Но эта личность – животное! Кошка…
– Что ж ты сразу не сказал?!
– …К тому же словно закрывается, прячется. Здесь столько кошек…
Лестничная площадка второго этажа была пуста и опрятна. Кошку с котятами все-таки кто-то взял?..
Хлопнула дверь подъезда, и к Вине поднялась Галина Сергеевна.
– Ты уже видела?
– Видела что?
– Котят. Один валяется с оторванной головой, второй раздавленный, кошка и еще двое не знаю, где. А я думала, вы их взяли, успели.
– Мы их как раз отнесли обратно. У нас они кричали от голода, а в подъезде их кормили.
Виня замолчала и побежала к лифту, который, к счастью, пришел быстро. В кабине она заплакала, а в квартиру вбежала, громко рыдая.
– Это ты их убила! – заорал на неё Гелий, узнав, в чём дело. – Ты отнесла их обратно! У нас они погибли бы, но дня два ещё пожили бы!
И он сел за телефон, чтобы поболтать с Верочкой Лаврухиной.
Виня, кусая губы, побежала на кухню, откуда доносились свирепые боевые кличи.
Малдер и Тедик дрались смертным боем из-за Стрыльки. Виня облила их холодной водой, и они забились под диваны.
Пришел Гелий, посмотрел на Виню, неподвижно сидящую возле окна.
– Верочка в реанимации. Вчера снова пыталась покончить с собой.
Виня промолчала.
Гелий присел рядом с ней на диван, посидел немного, потом обнял её и прижал к себе.
– А с кисинькой ничего не случится, кисинька никогда так не сделает, кисинька вечная. Кисинька своего котиньку не бросит. Десять тысяч лет в браке кисиньку не пугают?
– Я уже говорила, что не пугают, - вздохнула Виня. – Хоть миллион.
Гелий довольно улыбнулся и пошел листать ежедневник и звонить по редакциям.
Прозвенел звонок, и Стрылька бросилась в прихожую, опередив Виню. Но она не любопытствовала, кто пришел, а пыталась не пустить хозяйку к двери, суетилась под ногами и даже ударила Виню лапой по голени.
Виня удивилась.
– Кисинька, что случилось? Что ты хочешь мне сказать?
Стрылька не мяукала и мысленных картинок не подавала. Но стояла на дороге с самым решительным видом.
Виня попыталась, нагнувшись вперед, дотянуться до замка, и кошка отчаянно закричала.
– Да что такое?!
Дверной звонок надрывался.
Виня подхватила кошку на руки, а дверь открыл прибежавший на шум Гелий.
В прихожую шагнул Максим Петриков, очень долговязый молодой человек лет двадцати, круглый год одетый в тонкий камуфляжный комбинезон. Все звали его Максом; год назад он приехал из Новосибирска в Москву, пытался здесь закрепиться и перевести сюда свою пенсию, а пока жил в офисе «Комитета защиты гражданских прав» вместе с двумя десятками беспризорников, которых бесплатно водил в кинотеатр при помощи знакомой билетерши.
– Ты обещала меня нарисовать, - сказал Макс Вине, присаживаясь на диван. Парень был бы симпатичным, если бы не маленькая голова и слишком глубоко посаженные глаза.
– А где Ришенька?
К Марише, которую Гелий несколько месяцев назад привел из «Комитета» и называл своей второй женой, а Виня – своей приемной дочерью, Макс был неравнодушен.
– Ришенька спит.
Мариша спала большую часть суток, и так тихо и неподвижно, что порою Виня вообще забывала о ее присутствии.
Виня пошла в комнату, Макс пошагал за ней. Она следила, чтобы он ненароком не наступил на кошек, но кошки куда-то подевались. Груда курток и покрывал на втором столе, служившем спальным местом, зашевелилась, и из нее показалось узкое бледное личико, обрамленное мягкими прядками волос, выкрашенных в рыжевато-розовый цвет.
– Нет, я уже, это, не сплю.
Риша частично выпросталась из клубка одежды, служившей ей одеялом, и села, прислонившись спиной к гардеробу, возле которого стоял стол-тахта.
– Я есть хочу, - неторопливо проговорила она нежным голоском.
– Сейчас я сделаю всем по бутерброду с маслом и сварю рыбу. Все это Макс принес от тети Люды, - весело сообщила Виня.
Тетя Люда жила в Химках, являлась родственницей Макса, по его утверждению, и, кроме Макса, пустила к себе жить квартиранта, торговавшего на рынке рыбой. Квартира приобрела неистребимый запах, зато даже при отсутствии денег всегда было, что поесть. Макс часто привозил по несколько рыбин Гелию, воруя их у тети Люды из холодильника.
Гелий схватил бутерброд с маслом и хлопнул входной дверью, взмахнув кейсом и бросив на ходу, что он – в редакцию.
– У меня к тебе серьезный разговор. Пойдем на балкон, чтобы Риша не слышала, - понизив голос, сказал Макс.
Виня накинула шубку и вышла. Макс прикрыл балконную дверь и прислонился к ней.
– У тебя есть враги? – очень серьезно спросил он.
– Нет, - очень спокойно ответила Виня.
– А я думаю, что есть. Хочешь, я их убью?
Он достал из-за поясного кармана нож с длинным узким клинком и показал Вине.
– Не хочу. У меня нет врагов.
– А у Гелия есть враги?
– У Гелия тоже нет врагов.
– А Гелий - твой враг? Ты же с ним ругаешься.
– Гелий мне не враг, он просто вспыльчивый человек, любит покричать, но гадостей никому не делает.
– А в рай ты хочешь?
– Нет.
– Хочешь, я сейчас отправлю тебя с балкона? А потом Ришу; а когда Гелий придет, и его отправлю. Всех отправлю.
– В рай я не хочу, мне и здесь нравится, и Риша, и Гелий не хотят.
– А я так думаю, что хочешь. Все хотят.