Вираж бытия
Шрифт:
– Все сделаем в лучшем виде, – кивнул Евдокимов.
– И да, товарищи, будьте очень бдительны. Я сам сплю с заряженным пистолетом под подушкой и без охраны никуда не выхожу. Мы с вами под ударом. Кого первого атакуют и как – никто не знает. Но сомнений в этом нет. Даже мышь, загнанная в угол опасна, а наш противник не мышь. Так что прошу, будьте бдительны. И передайте товарищам о том же…
Они еще немного поболтали, попили чая и Фрунзе вышел, отправившись по делам. На следующий завод. Работать. Сделав свое «грязное дело».
– Не думай, о секундах с высока… –
Водитель, услышав этот мотивчик, улыбнулся. Порученец же, сидевший спереди даже стал беззвучно подпевать. Эта песенка уже потихоньку расползалась по тем, с кем Фрунзе работал…
– Наступит время, сам поймешь, наверное, свистят они как пули у виска, мгновения, мгновения, мгновения…
Работая там, в прошлой жизни, в УБОП, а потом и в ГУЭП, Михаил Васильевич приобрел массу очень специфических знаний. Нахватался. Не глубоких, но вполне рабочих. Ведь крушение Союза привело в криминал массу грамотных спецов. И это были не только спортсмены, десантники и бойцы спецназа. О нет! Попадались и куда более интересные товарищи, например, химики-токсикологи. Или НЕ попадались, а о самом факте их существования «органы» узнавали лишь по очередному трупу с признаками отравления. Причем нередко непонятно чем.
Такие мастера стоили дорого. И «валили» с их помощью достаточно серьезных персон: преимущественно крупных бизнесменов да политиков. Так что проблема с ними стояла архисерьезная. Из-за чего многие специалисты указанных ведомств были недурно натасканы не только по самим ядам, но и по способам их изготовления. Хотя бы в общих чертах, чтобы в случае обнаружения «чего-то похожего» это опознать и правильно отреагировать, не подставившись.
– Мгновение раздают кому позор, кому бесславие, а кому бессмертие… – продолжал мурлыкать Фрунзе на заднем сиденье авто.
Имеющийся политический накал требовалось как-то спускать на тормозах, чтобы действительно очередная фаза Гражданской не началась. И в качестве первой мишени Михаил Васильевич выбрал Зиновьева. Он был слишком непредсказуем. Кроме того, его гибель открывала доступ в его сейфы для Дзержинского. Что, в свою очередь давало некоторый шанс по перехвату контроля за хоть какой-то частью вывезенных из России ценностей.
Несмотря на опыт и знания выбор ядов у него был не великий. Ему требовалось что-то, доступное для изготовления «на коленке» в максимально кустарных условиях. Быстро. И при этом не являющееся столь опасным, чтобы убить в процессе самого изготовителя.
Из-за чего он даже близко не стал связываться с такой гадостью как диметил ртути, тетраэтил свинца или там пентакарбонил железа. Были средства попроще и побезопаснее, например, цикутотоксин. Но он действовал практически мгновенно, что совершенно не подходило для условий задачки, которую собирался решить Фрунзе.
Так, перебором вариантов, он и остановился на «родной и любимой» бледной поганке. Благо, что эссенция из нее настолько легка в выделении, что может быть получена и применена школьником. При соблюдении определенных норм безопасности соответственно. Но главное – если капнуть малую дозу экстракта, то смерть жертвы наступает в течении 2–4 суток. И доступен этот грибок в средней полосе уже с июня, а то и с мая, если тепло.
Вот этой гадости-то Фрунзе и подмешал в сахарницу Зиновьеву. Тщательно ее перемешав, имитировав некое раздражение от слипшегося нароста сахарного песка.
– Люблю порядок, – пожав плечами он тогда сказал.
Само собой, сделал это он после того, как положил ложку себе в чай. Он так-то пил его без сахара, равно как и кофе. Но здесь и сейчас доступ к сахарнице был очень важен.
– И ты порой почти полжизни ждешь, когда оно придет твое мгновение…
Следующие двое суток он серьезно и ответственно работал. Ездил. Ездил. Ездил. Мелькал везде. Всюду хотел сунуть нос. А потом отбыл в Москву. И уже по прибытии на Ленинградский вокзал узнал – умер Григорий Евсеевич.
Пару часов назад.
От чего – никто не знает.
Но в самый пик политических споров умер, причем явно их выигрывая. Так как Иосиф Виссарионович явно не ожидал такого напора. Обычно ведь Зиновьев в минуты опасности терялся и паниковал. А тут… видимо не чувствовал опасности и развернулся во всю мощь своей мерзопакостной личности.
Троцкий отреагировал мгновенно.
И по Москве пошла кипучая волна: «Убийца!»
Ее охотно же подхватил и Ленинград, где подметили, что за пару суток преставился не только сам Григорий Евсеевич, но и несколько его ближайших сподвижников.
Закипело-забурлило в северной столице.
И Киров, опасаясь расправы, как человек Сталина, поспешно сбежал. Сам же Иосиф Виссарионович в бессильной злобе пытался как-то ускорить расследование. В том, что это убийство не сомневался никто. Не бывает так, чтобы несколько вполне здоровых человек разом умерло. Без видимых на то причин…
– Мне нужна твоя помощь, – хмуро произнес Дзержинский, когда Фрунзе зашел к нему в кабинет. Аккурат на второй день после гибели Зиновьева. – Свежий взгляд, так сказать. Со стороны.
– По этому ленинградскому делу?
– Да. Иосиф мне уже всю плешь проел. Требует результатов. Обвиняет в некомпетентности. А результатов нет.
– На яды тела проверяли?
– Уже, но пока ничего ясного. У всех одинаковые синдромы. Желтая кожа, увеличенная печень и так далее. Врачи разводят руками, говорят – очень много вариантов. Слишком много.
– Я вряд ли сильно тебе помогу. Все-таки я не врач и не специалист по ядам. В этой ситуации нужно, наверное, начинать с банального. Составить список тех, кому смерть Зиновьева была бы выгодна. Потом – список тех, кто был в состоянии от него избавиться. И начать прорабатывать эти персоны. Может быть с этого конца удастся что-то раскрутить. Кстати, эти другие погибшие, они часто общались между собой?