Виражи
Шрифт:
– Да. Вы поступили к нам вовремя. Мы Вас почистили. Теперь пойдете на поправку. Денек, два полежите у нас и мы Вас отпустим. Не переживайте. Такое случается.
– Случается, - с горечью повторила эхом Наталья. – А как мой сын? Мои родители?
– Они в курсе. Мы их оповестили. Все будет хорошо. Отдыхайте. Пейте витамины. Мы понаблюдаем за Вами и скоро выпишем. Не отчаивайтесь. Вы – молодая и здоровая женщина. Поправляйтесь.
Врач вышел, а Наталья тихо завыла, оплакивая своих двух голубков, которые никогда не произнесут слово «Мама».
Прошло пять лет. Боль не отступала. Поговорка «Время лечит» не всегда срабатывала, особенно,
Но, надо было жить. Воспитывать сына. Быть ему опорой и примером во всем. Спасибо родителям и лучшей подруге Кире, которая всегда поддерживала, помогала переживать боль и просто была вторым Натальиным «Я».
Расставание с Азизом было мучительным, резким, на грани болезни и здравия. Конечно, после той жуткой истории с похищением со стороны миграционных служб не было никакого снисхождения к иностранным гражданам, и не важно, кто был виноват или остался жертвой. Депортировали на родину в Алжир обоих, и Азиза, и Омара. Но больнее всего для Наташи было не это. Наталья бы ждала любимого, жила с верой в сердце, если бы знала наверняка, что Азиз вернется к ней, станет ее мужем, ее второй половинкой, но страшная правда, брошенная ей в лицо Омаром, убила все: Наталья не могла понять, как Азиз позволил себе обмануть ее, ту, которую любил беспамятства, как позволил не сказать всей правды. У мусульман не возбраняется иметь до четырех жен, если мужчина мог достойно обеспечивать их и своих отпрысков. Но Наталья не желала делить своего любимого мужчину ни с кем. Она должна была быть единственной, так как понимала, что никакой «тройственный союз» не имеет права на существование с точки зрения христианской религии и общечеловеческих светских норм. А оставаться любовницей при живой жене было ниже ее человеческого достоинства. Наталья не могла позволить отобрать супруга у законной жены и лишить сына отца.
Депрессия от потери Азиза и двоих неродившихся малышей заглатывала полностью. Но, надо было жить ради своей семьи, ради близких людей, ради сына, ради себя, в конце концов. Она пыталась выкарабкиваться из своего душевного страдания.
При расставании с Азизом Наталья взяла с него слово, что он не будет искать с ней встреч, заклинала именем Аллаха больше никогда не писать ей, потому что сердечные раны кровоточили так, что казалось сама жизнь по капле уходит из нее. Азиз плакал. Умолял простить. Клялся, что любит только ее, и пронесет свою любовь через года, а умирая, будет шептать ее имя. Это, наверное, и утешало больную душу Натальи. Но, все было кончено. Жестоко. Безвозвратно. Страшно.
Наталья запрещала себе думать об этом человеке, который подарил ей столько счастья, и причинил такие глубокие страдания. Эта страница жизни была перевернута. Надо было возрождать себя к жизни из пепла, в очередной раз, как птица Феникс.
А еще в ней, в Наталье, нуждалась любимая подруга Кира, которая тоже оказалась в затруднительном положении.
Как-то раз Кира позвонила Наталье и попросила о срочной встрече с подругой. Наталье пришлось уйти раньше с работы на пару часов, чтобы скорее увидеть подругу, и если потребуется ее помощь, то помочь советом либо действием. Кира для Натальи оставалась больше, чем подругой: сестрой по духу, а не по крови. Поэтому, когда требовалось выплакаться в жилетку одной, другая подставляла свое плечо.
Шеф всегда лояльно относился к Наталье, а после жуткой истории с похищением, казалось, они втроем – шеф, коммерческий директор и она – стали друг другу роднее, поэтому всегда очень тепло, по-родственному относились друг к другу. Не расспрашивая ни о чем, начальник отпустил Наталью.
Она понеслась в небольшое кафе-ракушку за ЦУМом, в котором была назначена встреча с Кирой. Через полчаса Наташа была внутри, за столом. Она заказала кофе и с тревогой стала поглядывать на дверь, в надежде скорее увидеть родное лицо.
И это лицо ей не понравилось, когда Кира оказалась в проеме двери. Наталья махнула ей рукой. Кира направилась к столику, бухнула на поверхность стола свою сумочку, и если бы Наталья не успела выпить свой кофе, то на скатерти обязательно образовалось бы темное пятно от разлившейся жидкости.
– Что с тобой? Я тебя никогда такой не видела? – с тревогой спросила Наталья.
Глаза Киры наполнились слезами.
– Я пропала. Просто пропала.
– Успокойся! Да уже говори, в чем дело? – протянув Кире чистый носовой платок, спросила Наташа.
– Мне . . . надо сделать аборт, - чуть слышно прошептала подруга.
– Ты что?! С ума сошла, что ли? Какой аборт? И думать не смей!
– возмутилась Наталья.
Глаза наполнились слезами от воспоминания о том, что два ее ангелочка живут теперь на небе, и никогда не будут топать ножками по прекрасной Земле.
– Я не могу рожать. Это позор для всей моей семьи! Они меня всегда воспитывали правильно, родители - самые уважаемые люди в селе. Ты представляешь, если я принесу в подоле?
– Ты – дура!
– резко оборвала ее Наталья. – При чем тут это? Сейчас разговор идет о твоей жизни и малыше, который ДОЛЖЕН родиться здоровым.
– Наташа, я не могу его родить! – с отчаяньем вскрикнула Кира.
И слезы потоком брызнули из глаз.
Наталья передвинула стул поближе, и обняла подругу, как бы укачивая.
– Глупенькая, радоваться надо. Бог тебе послал ребенка, а ты тут решаешь, как от него избавиться, лишь бы твоя семья не потеряла репутацию. При чем все это? Скажи! Тебе, слава Богу, не шестнадцать лет, а уже третий десяток на исходе. Может случиться так, что никогда больше после совершенного греха, который ты собираешься взять на свою душу, у тебя не будет детей. Любая женщина – это, прежде всего, МАТЬ. Мы для чего приходим в этот мир? Чтобы оставить потомство, чтобы радоваться детям. Чтобы оставить после частичку себя. Ты об этом подумала, подруга? Я не позволю тебе наделать глупостей.
– Нет. Я не могу родить этого ребенка, и все тут. Люди начнут тыкать пальцем и шептаться за спиной.
– Да кому какое дело? Пусть живут своей жизнью и занимаются своей моралью. Нет, так дело не пойдет. Пойдем, прогуляемся. Здесь не место, чтобы решать такой важный вопрос.
Кира кивнула головой. Несчастье было написано на ее лице. А еще отчаянье.
Наташа расплатилась за кофе, и они вышли в просторы парка. Медленно пошли по бульвару, мимо раскачивающихся на цепях скамеек, мимо галдящих деток, мимо болтающих мамочек, мимо сидящих стариков, которые добрым взглядом провожали детей.
– Ты видишь, Кира, вот в чем заключается жизнь. Посмотри вокруг. Вот оно, счастье.
– Тебе легко говорить . . . – и вдруг осеклась.
Наталья проглотила комок, застрявший в горле.
– Ты сама знаешь, что легко мне никогда не было. У моего Богдана тоже нет отца. И двоих детей я тоже потеряла.
– Извини, - прошептала Кира.
– Да, ладно, ничего. Что, я не понимаю что ли, какие кошки скребут у тебя на душе. Послушай. Мы преодолеем все. Мы вместе, слышишь? вместе выпутаемся из этой ситуации. Ты родишь здорового малыша. Воспитаешь его. Вырастишь в любви. А спустя множество лет скажешь мне «спасибо», что уберегла тебя от непоправимой ошибки. Так и будет, верь мне! Сейчас ты успокоишься и начнешь думать о том, что только ты сама ответственна за свою судьбу. Поняла?