Висельник из Сен-Фольена
Шрифт:
«Подойти мне к ним, сесть за их стол? — подумал комиссар. — С коммерсантом я завтракал в Бремене, Беллуар угощал меня в своем доме вином, у Жефа я был сегодня утром.»
— Здравствуйте, господа, — сказал, подходя к ним, Мегрэ. — Что за счастливый случай свел нас сегодня!
На диване, рядом с Ван Даммом, было свободное место, и комиссар плюхнулся на него, не ожидая приглашения.
— Кружку светлого пива, пожалуйста, — сказал он официанту.
Никто не прерывал наступившей тишины. Ван Дамм, сжав челюсти, упорно смотрел перед собой. Жеф Ломбар ерзал на стуле, так, словно его кусали блохи. Беллуар рассматривал ногти.
— Как себя чувствует госпожа Ломбар?
Посмотрев по сторонам, как бы ища подтверждение своим словам, Жеф пробормотал:
— Очень хорошо, спасибо.
На стене над стойкой висели часы, и Мегрэ отсчитал пять минут, во время которых никто из присутствующих не проронил ни слова.
«Я
Жеф первым нарушил молчание:
— Тем хуже, но я больше не могу… — и бросился к двери, на ходу схватив свое пальто.
— Пари держу, что, выскочив на улицу, он тут же разразится рыданиями, — произнес Мегрэ.
Ван Дамм упорно рассматривал мраморную доску стола, отпивая маленькими глотками пиво.
Атмосфера за столом была накалена.
Мегрэ курил свою трубку, с удовольствием пил пиво и поглядывал на стрелки часов. Это был самый необычный вечер в его жизни. Молчаливая борьба длилась уже пятьдесят две минуты. Жеф Ломбар вышел из игры в самом начале, но двое других держались хорошо. Мегрэ сидел между ними, как судья, но судья, который не обвиняет, а выжидает, и мысли которого неизвестны противникам. Зачем он пришел? На что он надеется? Что знает? В чем сомневается? Ждет ли какого-нибудь нечаянно оброненного слова, которое поможет подтвердить его подозрения, раскрыл ли уже все, или его самоуверенность — только игра? Молчание их угнетало, но они не смели его прервать, ждали, что вот-вот что-то произойдет, но ничего не происходило. Официант с удивлением поглядывал на их мрачный стол.
Со столов исчезли карты, посетители начали расходиться, официант вышел на улицу для того, чтобы закрыть ставни.
— Вы еще остаетесь? — спросил изменившимся голосом Беллуар, повернувшись к Ван Дамму.
— А вы?
— Н…н… Я не знаю.
Тогда Ван Дамм, постучав монетой по столу, спросил у подошедшего официанта:
— Сколько?
— Девять франков семьдесят пять сантимов за всех.
Они поднялись из-за стола, не глядя друг на друга. Официант помог им одеться.
— Приятного вечера, господа!..
На улице был туман. Ставни везде уже были закрыты. Вдалеке раздавались шаги запоздалых прохожих. Все трое стояли в нерешительности, не зная, куда направиться. В кафе заперли двери на ключ.
— Ну что ж, господа, — произнес наконец Мегрэ, — мне остается только пожелать вам спокойной ночи.
Рука Беллуара, которую он пожал первой, была холодна как лед. Ладонь Ван Дамма, наоборот, была горячей и влажной. Комиссар поднял воротник пальто и, покашливая, двинулся по совершенно пустой улице. Он напряженно вслушивался во все шорохи, сам не понимая почему, но даже в воздухе ему чувствовалась опасность. Правую руку он держал на курке лежавшего в кармане револьвера. Откуда-то доносился шопот. Все вокруг было окутано густым туманом. Неожиданно раздался сухой звук выстрела. Мегрэ резко бросился на другую сторону улицы, прижался к двери. Слышно было, как кто-то со всех ног побежал в переулок. Комиссар прибавил шаг, не без опаски поглядывая в ту сторону, откуда в него стреляли.
На вокзальных часах, которые были видны из окон его номера, пробило два часа. Сидя в кресле, Мегрэ писал письмо, время от времени помешивая затухающий в трубке огонь.
«Старина Люка!
Так как я не знаю, что может со мной случиться, то хочу дать тебе несколько указаний и необходимые сведения для продолжения следствия, которое я начал.
На прошлой неделе в Брюсселе бедно одетый человек с повадками бродяги запечатал в конверт тридцать билетов по 1000 франков каждый и отправил их почтой на улицу Рокет, в Париж. Расследование показало, что он адресовал их себе и что он не раз уже посылал себе крупные суммы денег, которые впоследствии сжигал. Доказательством тому служит то, что при обыске у него в камине нашли остатки пепла от сожженных банковских билетов. Он проживал по паспорту, выданному на имя Луи Женэ, и работал более или менее постоянно в механической мастерской на улице Рокет. Был женат, имел ребенка, но жил отдельно от семьи.
В Брюсселе, выслав по почте деньги, он покупает чемодан, чтобы сложить в него вещи, находившиеся в номере гостиницы. По пути в Бремен я заменяю этот чемодан другим.
И Женэ, который, казалось, вовсе и не думал о самоубийстве и купил еду на ужин, пускает себе пулю, как только замечает пропажу вещей.
В чемодане находился старый костюм, не принадлежавший Женэ. Тот, кто его носил несколько лет назад, участвовал в драке: костюм порван и запачкан кровью. Костюм пошит в Льеже.
В Бремене на тело самоубийцы приходит взглянуть некий Жозеф Ван Дамм, торговый посредник, уроженец Льежа.
В Париже я узнаю,
В Реймсе видели, как Жан Лекок Д'Арневиль до своего отправления в Брюссель зашел в дом Мориса Беллуара, заместителя директора банка, а последний это отрицает.
Однако тридцать тысяч франков, посланных из Брюсселя, были взяты у этого Беллуара.
У него в доме я застал: Ван Дамма, прилетевшего самолетом из Бремена, Жефа Ломбара, льежского ретушера, и Гастона Жанина, также родившегося в этом городе.
Когда я возвращаюсь в Париж в компании Ван Дамма, он пытается столкнуть меня в Марну.
Я снова встречаю его в Льеже в доме Жефа Ломбара. Вот уже почти десять лет тот раскрашивает стены дома рисунками, изображающими повешенных.
В редакциях газет, где я побывал, отсутствуют номера за 15 февраля, года повешенных, их изъял Ван Дамм.
Однажды вечером я получаю анонимное письмо, автор которого обещает сделать полные признания и назначает мне встречу в одном из льежских кафе. Я встречаю там не одного, а трех человек: Беллуара (он прибыл из Реймса), Ван Дамма и Жефа Ломбара.
При виде меня они смущаются. У меня было убеждение, что один из троих решил рассказать все. А двое других пришли в кафе, чтобы помешать ему.
Жеф Ломбар, крайне нервный, внезапно уходит. Я остаюсь с двумя другими. Когда мы расстаемся, наступает ночь. На улице, в тумане, в меня кто-то стреляет.
Я делаю вывод, что один из троих хотел заговорить, а с другой стороны, кто-то из них же пытался ликвидировать меня.
Ясно, что он выдал себя с головой и в следующий раз попытается не промахнуться.
Но кто же это был? Беллуар, Ван Дамм или Жеф Ломбар?
Я это узнаю, когда он предпримет новую попытку убить меня.
В случае, если со мной произойдет несчастье, необходимо, чтобы ты сразу же принял надлежащие меры. Кроме того, прошу тебя повидать госпожу Женэ и, если нужно, оказать ей помощь. Ну вот и все, пора ложиться спать.
Мои лучшие пожелания всем на работе.
Когда в восемь часов утра Мегрэ проходил через сквер, туман уже рассеялся, на ветках висели ледяные сосульки, в бледно-голубом небе зябко светилось зимнее солнце, и иней, покрывающий деревья, превращался в прозрачные капли воды, падающие на гравий. Комиссар вышел на площадь. Рекламы уже не светились, но ставни на окнах магазинов пока были закрыты. Мегрэ, внимательно осмотревшись, остановился около почтового ящика и опустил письмо для Люка.
«Какой-то человек считает, что для того, чтобы спасти свою жизнь, он должен убить меня, — подумал Мегрэ. — Он, возможно, наблюдает за мной сейчас, в то время, когда я не знаю, кто он. Скрывается ли опасность в старом доме, где на втором этаже спит роженица, сон которой охраняет славная старушка — ее мать, или мне опять угрожает Ван Дамм, а может быть, Гастон Жанин, маленький бородатый скульптор. Правда, его не было в кафе, но он мог подстерегать меня на улице. Что общего все это имеет с повешенными, болтающимися на церковных крестах, и со старым костюмом, забрызганным чьей-то кровью?»
На перекрестке стоял полицейский в блестящей каске. Комиссар узнал у него, как пройти в центральное полицейское управление.
Мегрэ пришел туда рано, уборщица еще мыла полы. Но жизнерадостный секретарь, оказавшийся на месте, немедленно его принял.
Комиссар попросил показать ему судебные протоколы всех происшествий, случившихся в городе десять лет тому назад, подчеркнув при этом, что его особенно интересует февраль месяц.
— Вы второй человек, который интересуется событиями десятилетней давности. Вас тоже интересует дело Жозефины Боллан, которая в то время совершила квартирную кражу?..
— Кто и когда обращался к вам с этим же вопросом?
— Вчера, в пять часов вечера, некий уроженец Льежа, сделавший, несмотря на свой довольно молодой возраст, отличную карьеру за границей. Его отец был здесь врачом, а он вот уже несколько лет как уехал в Германию, где владеет большим торговым делом.
— Жозеф Ван Дамм?
— Он самый, только он зря приходил. Перерыл всю папку, но не нашел в ней того, что искал.
— Будьте любезны показать мне папку, которую он брал.
Это была зеленая папка, в которой были подшиты пронумерованные по порядку газетные сообщения. Перед датой 15 февраля находилось пять листов, повествующих о каком-то судебном процессе. Два листа содержали сообщения о пьяных дебошах, один — о краже выставленных в магазине товаров, еще один — о драке с нанесением ран. На последнем листе сообщалось о краже со взломом. Мегрэ не стал их читать. Его интересовали только номера страниц.
— Господин Ван Дамм рылся в этой папке?
— Да, он расположился для этого в соседней комнате.