Вишенка на десерт
Шрифт:
– Вив!
– выкрикивает.
– А что не правда? — прищуриваюсь, склоняю голову.
– Тебе нужно носить яркие цвета, — немного наклоняется ко мне. — Чтобы хоть как-то отвлечь внимание от своих недостатков.
Последние слова шепчет сквозь зубы. Тихо, чтобы услышала только я. Стесняется "не такой" дочери.
– Мне кажется, что это не помогает, — качаю головой.
– Следующее платье, куда бы мы ни направлялись с визитом, я хочу выбрать сама. Цвет, фасон и все остальное. Это последнее выбранное
Ноздри леди Роуз раздуваются в гневе. Она молчит. Я тоже молчу. Не уступлю ни грамм. Вот что она мне сделает? Побьет, закроет в комнате? Ей нужно выдать меня замуж, а замуж берут только ухоженный товар. Вряд ли посмеет повредить "упаковку".
– Переходим к свадебному платью, - наконец приказывает. Отводит глаза.
А я радуюсь маленькой победе.
— И насчет свадебного, — хитро прищуриваюсь, уже предчувствуя новый всплеск гнева.
– Можете смело его выбрасывать. Или отдать нуждающимся. Мое мнение нисколько не изменилось, за Спайка не пойду!
Маман нахмуривается. Губы белеют от ярости.
А я чувствую — если она снова начнет скандал, просто не сдержусь, взорвусь как граната, и тогда достанется всем. За грудиной начинает тревожно покалывать…
– Свадьба будет, - сквозь зубы сообщает маман. Едва гнев сдерживает.
Но я уже привыкла. Это первые разы мне, которая от родителей не то что грубого слова не слышала, на меня даже голос не повышали, показалось ужасным такое поведение. Сейчас мои нервы более чем закалены.
Гортензия всхлипывает. Селеста что-то гневно бормочет. Я выжимаю улыбку.
– Не в ближайшее время, и точно не с лордом Спайком.
Почему бы и нет. Все же когда-нибудь я, может, и встречу человека, который станет мне другом, будет ценить не глубокие вырезы и пышную грудь, а любить меня такой, как я есть. Но это точно не Джеффри, готовый продаться с потрохами ради денег.
— В твоем случае, — глубоко дышит маман. Пытается сдержать эмоции.
– Выбирать не приходится. Спустя столько времени только Джеффри изъявил желание взять тебя замуж. Ты с каждым годом не молодеешь, Вивьен. Единственные твои преимущества: здоровье, чтобы родить мужу много сыновей, и приданое.
А я уже успокаиваюсь, неожиданно понимаю, что ее раздражает именно такая вот сдержанная улыбка, уравновешенный тон, четкие возражения без грамма эмоций. Только в груди жжет, и я невольно потираю место под грудиной.
??????????????????????????
– А если дочерей?
– неожиданно спрашиваю.
Вопрос сбивает маман с толку.
– Что дочерей? — хлопает глазами.
– Если дочерей рожу? Уже буду не нужна?
Она задумчиво пожевывает губу.
– Смотря какое состояние будет у твоего мужа. Но сына все же нужно, — серьезно отвечает.
— Насчет состояния, это не к Джеффри, — фыркаю пренебрежительно.
– У него древняя аристократическая семья и титул!
– А еще карточные долги. Он имение заложил!
Это говорить, конечно, не хотелось, но молчать не могу.
– Он же меня и детей по миру пустит! Все приданое проиграет!
– Вивьен, ты думаешь, я совсем не беспокоюсь о тебе? Конечно, все эти детали обсуждены с поверенным. К приданому и деньгам, которые тебе оставил отец, будешь иметь доступ только ты. Я тоже не хочу, чтобы мои внуки голодали… — хмуро сжимает губы.
Я склоняю голову, задумываюсь. Что-то человечное, конечно, в ней есть, это приятно. Но все равно чувствую себя средством обеспечения лучшей судьбы для моих сестер. Как будто домашняя скотина, за которой ходят, ухаживают, кормят только потому, что она дает молоко и мясо. Скотиной себя чувствовать еще хуже, чем лягушкой.
— Это платье я не надену. Мое решение не изменится!
– неожиданно в душе разливается обида. Как будто леди Роуз, действительно моя родная мама. Чувствую себя обманутой, преданной, нелюбимой. И от этого становится невероятно досадно.
– И вы не заставите меня!
– добавляю.
В груди уже разворачивается пожар. Кажется, будто выдыхаю раскаленный воздух, вероятно болезнь дает о себе знать. Покачиваюсь на скамеечке, медленно спускаюсь на пол. Перед глазами загораются пятна.
— Глупая девчонка! Я столько сил приложила, чтобы устроить твою судьбу! А ты просто "нет" говоришь! — не сдерживается маман, шагает ко мне.
Рефлекторно втягиваю голову в плечи, удивленная собственной реакцией, широко распахиваю глаза. Она ударить меня собирается?
Жжение становится сильнее. Волосы у висков взлетают от потока теплого ветра, на губах и языке ощущается странный металлический привкус. Как будто в мороз лизнула что-то железное. Был подобный опыт в моей жизни. Одноклассник пошутил. Язык отодрать смогли не сразу.
Руки леди Роуз сжимаются в кулаки, чуть ли не зубами скрежещет.
Я тоже чувствую, как ногти впиваются в ладони. Себя обижать не дам. Хотя во всем теле просыпается странная дрожь и страх, даже паника. Давлю ее и гордо поднимаю подбородок. Либо сейчас она меня прогнет, либо я ее.
В комнате становится тихо, даже дыхания чужого неслышно. Краем глаза замечаю, что мадам Жельбен отступает к стене. Даже Гортензия больше не всхлипывает.
– Вивьен? — шипит маман.
Прищуриваю глаза. Вдруг натянутая тетива внутри лопается с громким хлопком. Что-то круглое сияющее проносит мимо и врезается в стену прямо у головы леди Роуз. По светлым обоям расползается черное горелое пятно.
— Вивьен!
– снова повторяет, бледнеет на глазах.
Я думала, что раньше была тишина. Нет, тишина разливается теперь и сейчас. Такая, что звенит в ушах.