Visum et Repertum(Документы первых вампирических расследований c приложением некоторых известий о вруколаках, протовампирах и ревенантах)
Шрифт:
В году 1337, в Богемской Деревне Блов, что в Миле от Города Кадана, был похоронен Пастух: таковой каждую Ночь вставал, пробирался в Деревни и наводил на встречных Людей великий Ужас, говоря с ними, словно живой. О да! но не один Страх он сеял, потому как многим сломал даже Шеи. И те, кого звал он по Имени, через восемь Дней умирали.
Дабы противодействовать таковому Несчастью, пронзили Соседи чрез Тело его Колом. Вслед за чем лишь рассмеялся он с Издевкой и сказал: Ну и Чудеса! сперва вы в Шутку проткнули меня, а после дали Палку, дабы мог я получше отгонять Собак. Однако сожгли его наконец два Палача: он же совершал всевозможные Проделки, и подтягивал к себе Ноги, и то мычал, словно Бык, то вопил, подобно Ослу. И когда один из палачей вонзил Кол ему в Бок, оттуда вытекло много Крови [87] . И с тем все Зло пришло к Концу.
87
Насколько можно судить, Вальвазор вполне отдавал себе отчет в том, что оживший труп пастыря представлял собой чудовищную карикатуру на христианские ценности — и намекнул на это скрытой цитатой из Писания: «Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин. 19:34).
Ведьма
Как и рассказ о пастухе из Блова, история так называемой «ведьмы из Левина» изложена в Summula chronicae tam Romanae quam Bohemica аббата Яна Неплаха. Отсюда, наряду с рассказом о пастухе Мыслате, она была заимствована для «Чешской хроники» Вацлавом Гаеком, который добавил различные детали и вновь по непонятной причине сдвинул хронологию, датировав событие не 1344, а 1345-м годом. Ниже дана версия Неплаха.
В году MCCCXLIV умерла одна женщина в Левине [88] и была похоронена. После захоронения же восстала и многих умертвила и плясала на их телах. И когда была пронзена, потекла кровь, словно бы из живого животного; она поглотила более половины своего покрова и тот, когда его вытащили, был весь в крови. Когда же собрались ее сжечь, долго не воспламенялось дерево, покуда по совету нескольких старых женщин не взяли солому с крыши церкви. После того, как пронзили ее, продолжала она все время вставать; однако по сожжении ее прекратилось все зло.
88
Левин (Lewin) хроники обычно трактуется как современный чешский городок Левин (Levin) в Устецком крае, на северо-западе исторической Богемии; это место с начала XV в. славилось гончарным производством, а в более поздних версиях легенды в качестве «ведьмы» выступает жена гончара. Некоторые исследователи считают, тем не менее, что речь идет о Левине Клодзком в Силезии (ныне Клодзский повят на юго-западе Польши, близ границы с Чехией).
Ведьма становится ведьмой
К XVII в. бродячая покойница из Левина окончательно превратилась в ведьму. В сочинении силезского лютеранского проповедника из Глаца (Клодзко в современной Польше) Георга Катшкера (Аэлуриуса, 1596–1627) Glaciographia, oder gl"atzische Chronica, das ist gr"undliche historische Beschreibung der ber"umpten und vornemen Stadt ja gantzen Graffschafft Glatz («Глациография, или глацская хроника, то есть подробное историческое Описание знаменитого и благородного Града и прекрасного Графства Глац», 1625) у нее появляется имя: Бродке, жена гончара Душача. Такие детали, вероятно, призваны были придать легенде большую достоверность. Ведьма, как ей и полагается, занимается «дьявольским Колдовством», а ее смерть связывается с возможным вмешательством злых духов. В позднейших трансформациях история обрела и зловещую мораль — пусть ведьма и не удостоилась христианских похорон, а «была брошена в канаву, как собака», пишет в «Вампирах и вампиризме» (1914) Дадли Райт, горожане выказали преступную нерадивость: «Действенность посмертного auto-da-f'e была воспринята как решающее доказательство того, что ее соседи не исполнили свою прямую религиозную обязанность, а именно не сожгли ее заживо, и были поэтому наказаны за свою небрежность». Рассказ из хроники Аэлуриуса приводится по сборнику легенд немецкого библиографа и собирателя народных преданий Иоганна Грассе (1814–1885) Sagenbuch des Preussischen Staates (1868–1871).
В 1345 году в Городке Левин случилась ужасная История. Был там гончар, по Имени Душач [89] ; у него имелась Жена, каковую звали Бродке [90] и каковая была преисполнена дьявольского Колдовства. Когда о том стало известно, призвали Священника, дабы покончить с сими зловредными Деяниями. И поскольку случилось то неожиданно, когда сбирала она своих Духов, умерла она внезапной Смертью. Никто не мог сказать, была ли она умерщвлена Духами либо умерла по иной Причине. Посему похоронили ее не как благочестивую Христианку, но на Распутье. Вскоре узнали, однако же, что она принялась ходить, и приходила к Пастухам в Поле, и принимала всевозможные Животные Формы, и страшила Пастухов, и распугивала Скотину, и причиняла много Беспокойства. Иногда видели, как она в своем Обличии, точно при Жизни, являлась в Городок Левин и в Деревни, входила в Дома Жителей в разных Образах, говорила с ними и пугала их, а иных лишила даже Жизни. Собрались тогда Горожане и Крестьяне и выкопали Тело при посредстве одного умелого Человека; тогда увидали собравшиеся Люди, что она поглотила половину Покрова, каковой был у нее на Голове, и он был весь окровавлен, когда вытащили его у нее из Глотки. И потому решили вбить ей между Грудями железный Кол, и вскоре потекла ее Кровь, словно при Жизни и не иначе, как из Коровы, что поразило Всех; после же ее снова зарыли. Но спустя недолгое Время она вновь стала показываться, причем еще чаще, нежели прежде, страшила и убивала Людей и прыгала Ногами по Трупам. Посему выкопал ее тот же Человек и обнаружил, что она выдернула дубовый [91] Кол из Тела и держит его в Руках. После сожгли ее вместе с Колом и Пепел захоронили в Могиле. Когда пришли через несколько Дней поглядеть на то Место, поднялся ужасающий Вихрь, однако Ведьма более не являлась.
89
Duchacz.
90
Brodke.
91
Ранее кол был назван железным; возможно, здесь имела место опечатка, т. к. слова «дубовый» (eichenen) и «железный» (eisernen) близки по написанию.
Вампир-самоубийца из Бреслау
Наиболее известный рассказ о несчастном самоубийце из Бреслау в Силезии (современный польский Вроцлав) содержится в сочинении английского философа и поэта Генри Мора (1614–1687) Art Antidote against Atheism, or an Appeal to the Naturall Faculties of the Minde of Man, whether there be not a God («Антидот против Атеизма, или Воззвание к Естественным Способностям Человеческого Разума в вопросе существования Бога», Лондон, 1653). Мор, который принадлежал к школе кембриджских неоплатоников (искавших гармоническое единство религии и разума), заимствовал эту историю из предисловия силезского врача и философа Мартина Вейнриха (1548–1609) к трактату итальянского гуманиста Пико делла Мирандолы Strix Sive De Ludificatione Daemonum («Ведьма или Глумления Демонов», 1523). Предисловие не было напечатано при жизни Вейнриха, однако в 1612 г. его брат Карл опубликовал текст вместе с сочинением Пико (Joh. Francisci Pici Mirandulae Domini Concordiaeque Comitis Strix Sive De Ludificatione Daemonum, Страсбург, 1612). Отсюда рассказ проник в исторические труды, посвященные Силезии, например Schlesisches Historisches Labyrinth («Силезский исторический лабиринт», Лейпциг-Бреслау, 1737) Христиана Штифа (Stieff), а затем и в известный сборник легенд немецкого библиографа и собирателя народных преданий Иоганна Грассе (1814–1885) Sagenbuch des Preu-fischen Staates (1868–1871). Рассказ о сапожнике из Бреслау приводится по второму, дополненному изданию сочинения Мора, кн. III, гл. VIII (1655).
Я уделил так много места нижеследующему Рассказу частью по той причине, что он является весьма недавним, так что любой, кто сомневается в подобных вещах, может убедиться в его истинности, частью же потому, что он стал притчей во языцех; учитывая все обстоятельства, мы едва ли найдем что-либо похожее у Сочинителей. Будет ли он в новинку, мне не ведомо, однако эти Известия, которые приведены Мартином Вейнрихом, силезским Врачом и Философом, и присоединены в качестве Предисловия к Strix или De ludificatione Daemonum сочинения Пико Мирандолы, кажутся сами по себе убедительными.
Историй две и они очень знаменательны, и тем более достойны доверия ввиду того, что случились они во времена Рассказчика, за несколько лет до того, как он их записал, в его собственной Стране; и вдобавок он всеми представимыми способами заверяет их подлинность.
Первая из них такова. Некий Сапожник, живший в одном из главных городов Силезии, утром в Пятницу, 20 сентября года 1591, в дальней части дома, примыкавшей к небольшому Саду, перерезал себе горло Сапожным ножом. Его Семья, желая скрыть непотребство этого события и избежать позора для вдовы, сообщила, что он умер от Апоплексии и, отказывая всем друзьям и соседям в посещениях, тем временем омыла его и так красиво уложила вокруг него покрывала, что все, кто видел его после, как например Священник и другие, были совершенно уверены, что он умер от этой болезни, и потому были устроены достойные похороны с надгробной Проповедью и прочими церемониями, подобающими его положению и репутации. Не прошло и шести недель, как поползли слухи, что он умер не от болезни, но насильственно наложил на себя руки, и Магистрату того места пришлось привести всех, кто видел тело, к краткому допросу. Те на первых порах по возможности хитрили, произнося множество прекрасных Слов в адрес покойного, дабы снять с него любые подозрения в возможности столь гнусного деяния, но когда сильнее воззвали к их совести, они наконец признали, что он умер насильственной смертью, но просили оказать благоволение и милосердие его вдове и детям, которые не были ни в чем повинны; они добавили также, что никто не знал, погиб ли он по причине какой-либо посторонней неприятности или самолично наложил на себя руки в неодолимом припадке ярости или безумия.
Затем Совет принялся решать, как следует поступить. Вдова, прослышав об этом и опасаясь, что будет вынесено суровое решение, которое навлечет позор на нее саму и на ее мужа, и подстрекаемая к тому несколькими кумушками, обратилась с великой жалобой на тех, кто распускал эти россказни о ее муже, и поклялась призвать на них Закон, искренне утверждая, что пустые сплетни и безосновательные обвинения недоброжелательных людей еще не являются причиной, по которой следует выкопать тело ее мужа и поступить с ним так, словно он был Колдуном или Самоубийцей. Эта смелость и настойчивость женщины, хотя и после установления фактов, в известной мере повлияли на Совет и заставили его отложить решение.
Но покуда происходили все эти бурные события, к вящему удивлению Жителей того места, появился Призрак [92] в точном образе и одеянии покойного, причем являлся он не только по ночам, но и в середине Дня. Спящих он ужасал чудовищными видениями, а тех, кто просыпался, колотил, тянул или давил, ложась на них всей своей тяжестью, словно Эфиальт [93] , так что наутро по всему Городу слышались жалобы по поводу минувшей ночи. Но чем больше злых шуток выкидывал этот Призрак, тем сильнее старались друзья покойного пресечь все рассказы о них или, по крайней мере, преуменьшить воздействие этих слухов, и взывали к Президенту [94] , жалуясь на несправедливость такого внимания к пустым россказням и слепым подозрениям, и умоляли его воспрепятствовать Совету в выкапывании тела покойного и в каком-либо постыдном обращении с таковым; также они добавляли, что намерены обратиться в Императорский Суд и говорили, что в Полемике должно возобладать Благоразумие, а не легковесные выводы злонамеренных людей.
92
Spectrum. Мор явно колеблется, не зная, к какой категории потусторонних явлений отнести ревенанта, и использует также термины Apparition и Ghost (они переведены, соответственно, как «Видение» и «Привидение»).
93
В древнегреческой мифологии — один из братьев Алоадов, которые обладали гигантским ростом и невероятной силой и намеревались овладеть Олимпом; само слово означает «кошмарное сновидение», отчего Эфиальт ассоциировался с демоном ночных кошмаров.
94
Здесь, видимо — президент мирского суда.
Однако, пока дело таким образом все затягивалось, повсюду в Городе происходила такая суматоха и волнения, что трудно описать. Не успевало еще Солнце спрятаться, как непременно появлялся этот Призрак, и потому каждому приходилось озираться и держаться настороже, что крайне донимало тех, кого дневные труды заставляли мечтать о ночном отдыхе. Ибо это ужасное Видение то возникало у их постелей, то бросалось на середину постели, ложилось рядом со спящими, душило их тягостно и так колотило и щипало, что наутро на различных частях их тел видны были не одни лишь синяки, но и явственные отпечатки пальцев. И такова была ярость и назойливость этого Привидения, что когда люди вставали с постели и собирались в гостиных с зажженными Свечами (причем многие держались вместе, чтобы избавиться от страха и тревог), оно появлялось среди них и на иных нападало, несмотря на все эти предосторожности. Вкратце говоря, оно причиняло столько беспокойства, что люди готовы были оставить свои дома и искать другие жилища, и Магистрат так проникся их постоянными жалобами, что было решено, с согласия Президента, выкопать Тело.