Витим золотой

Федоров Павел Ильич

«Собранием рабочих «Ленского золотопромышленного товарищества» Пророко-Ильинского, Утесистого, Алексанровского, Андреевского, Васильевского, Надеждинского и Феодосиевского приисков от 3 марта 1912 года постановлено:

Прекратить работы до тех пор, пока не будут удовлетворены требования всех рабочих.

Что время забастовки должно писаться, как рабочее время, то есть поденно.

Что время забастовки не должно ставиться в вину забастовщикам, так как эта последняя вызвана насущнейшей необходимостью неудовлетворенных вопросов, которые ставятся в голову наших требований».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В тот

же день требования эти были вручены администрации. Строгость и категоричность всех пунктов произвели на Теппана ошеломляющее впечатление. Выведенный из равновесия, он мысленно готов был разорвать каждого зачинщика на части. Работы на всех приисках, за исключением Дальней Тайги, прекратились. Каждый день вынужденного простоя сулил огромные суммы убытков. За какой-то один день порядок на всех шахтах рухнул. По поселкам толпами ходил народ, мужчины, женщины, подростки, старики открыто и шумно обсуждали свои дела. Даже ребятишки, озорно и крикливо воевавшие друг с другом, играли теперь только в забастовщиков. Нужно было предпринимать какие-то весьма экстренные и действенные меры. Для обсуждения полученных требований Теппан кроме управляющих приисками пригласил к себе ротмистра Трещенкова, горного исправника Галкина и окружного инженера Александрова. Поскольку во владении акционерного общества «Ленские прииски» находилось два округа – Витимский и Олекминский, было и два окружных инженера: в первом – Константин Николаевич Тульчинский, во втором – Петр Никифорович Александров. К моменту забастовки Тульчинский находился в отпуске, замещал его Александров.

– Господа! – после того как всем присутствующим были розданы копии требований, начал Теппан. – События принимают непредвиденно серьезный оборот. Мы сейчас будем терпеть колоссальные убытки. Эта чернь даже бастовать вздумала за счет правления!

– Как хотите, господа, но это неслыханная наглость! – возмущался Трещенков.

– Вот именно, господа! – Эти слова Теппан произнес дрожащим голосом. Он был напуган не только самой забастовкой, но и ее финансовыми последствиями, от чего зависело все его личное благополучие. Сейчас в роли главного управляющего он чувствовал себя весьма скверно; стачка вдруг лишила его того удовлетворения, с которым он после отъезда Белозерова, как некоронованный король, самовластно и бесконтрольно управлял территорией, в несколько раз большей, чем его родина Германия.

– Да-а! – просматривая требования, протянул Галкин. – Крутовато замешено.

– Из какой-то бустяковый гусок лошадий мясо! – презрительно выпятив толстые губы, промямлил Цинберг.

– Послушайте, господа! – продолжал Теппан. – «По первому требованию больного должна явиться медицинская помощь», – читал он.

– Очень забавно, очень, – неожиданно проговорил статский советник Александров. Это был маленький, совершенно невзрачный человечек, в длиннополом, плохо сшитом мундире горного инженера. Казалось, что в этом событии он один сохранял необыкновенное спокойствие.

– Вы находите, что это забавно? – раздраженно спросил Теппан.

– Да, господин главный инженер, нахожу. – Александров назвал Теппана по его старой должности. – В прошлом году я просил правление усилить медицинскую помощь. Обратите внимание, господа, что мне ответил лично Альфред Гинцбург. В частности, он писал: «У нас здесь малое количество травматических поражений, почти полное отсутствие в тайге заразных болезней, крайне ограниченное распространение сифилиса, так что требование присутствия врачей равносильно

обречению части их на безбожное безделье, все это создает двойственную несправедливость, налагая, с одной стороны, на Товарищество лишнее, ничем не оправданное бремя…» И дальше, господа: «По-моему, следовало бы также обжаловать требование окружного инженера об обязательной выдаче на руки в конце операции всех сумм, причитающихся рабочим, остающимся на приисках». Вот видите, так ответил его светлость господин барон Альфред Гинцбург!

– Что вы этим хотели сказать, господин статский советник? – спросил Теппан.

– Я хотел сказать: «Посеешь ветер – пожнешь бурю», – спокойно и насмешливо ответил Александров. В другое время он бывал резок и до циничности сварлив. Сегодня его словно подменили.

– По-вашему, мы сами посеяли этих подонков общества, вытаскивающих из подворотни красный флаг? – спросил Трещенков.

– Кого вы считаете подонками общества? – спросил окружной инженер.

– Всех, всех, кто сочинял эту крамолу! – выкрикивал Трещенков, потрясая листами.

– Всю работу тут, несомненно, организуют ссыльные, – резко постучав ногтем по плотной бумаге, сказал Галкин.

Александров посмотрел на него с открытым презрением и промолчал. Исправник, видимо, это заметил; свертывая бумагу в трубку, тихим и вкрадчивым голосом продолжал:

– У вас, кажется, с некоторыми из таких лиц имеются связи?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду ваше общение с господином Думпе, – ответил Галкин.

– Думпе не только ссыльный, но и служащий компании, к тому же он весьма начитанный человек, и потому беседы с такими людьми, господин исправник, доставляют удовольствие, – спокойно и сдержанно возразил Александров.

– Вашего слесаря Думпе избрали членом стачечного комитета, – вмешался ротмистр Трещенков.

– Тем лучше. С образованными комитетчиками легче договориться, – не сдавался Александров.

– У социалистов есть некто Ленин, – продолжал ротмистр. – Мне хорошо известно, что он тоже весьма ученый, но попробуйте-ка с ним договориться!

– Не имею чести знать, – равнодушно ответил Александров.

– То-то, а вот нам приходится знакомиться, и даже книги, которые этот господин написал, просматриваем…

– В вашей эрудиции, господин ротмистр, я никогда не изволил сомневаться, – съязвил Александров.

– Оставьте, господа, ваши споры! Я ведь не для этого вас пригласил. – Теппан, все время в раздумье ходивший от стола к окну и обратно, снова уселся в большое, с высокой спинкой кресло и накрыл ладонью только что полученную из Петербурга телеграмму. – Я хотел бы знать ваше мнение, господа.

После некоторого замешательства начался обмен предложениями. Все отлично понимали, что решить вопрос без участия самих рабочих нельзя. Однако Теппан делегацию не принял и от переговоров отказался. В качестве посредника между рабочими и администрацией был окружной инженер.

Управляющие приисками предлагали более активную часть забастовщиков уволить и рассчитать, в отношении зачинщиков и ссыльных меры должна принять полиция. Трещенков и Галкин одобрительно кивнули. Александров молчал. Горный инженер полагал, что некоторые требования администрация должна удовлетворить. Предлагая это, Александров попросил Теппана высказать свою точку зрения и огласить телеграмму из Петербурга.

– Лично я, господа, разогнал бы этих бродяг без всяких церемоний, даже если бы пришлось использовать военную силу, но у меня связаны руки!..