Витпанк
Шрифт:
Серетта проверила информацию дисплея вскоре после того, как Джинни ушла из дома, и сразу поняла, что ее дочь что-то задумала. GPS, судя по виду, работал нормально, Джинни должна была быть в библиотеке. Однако кривая температуры была слишком ровной, а местонахождение оставалось неизменным, и это настораживало.
Джинни никогда не прислушивалась к ее предупреждениям. Серетта делала все, что только могла придумать, чтобы защитить свою девочку — но, видимо, этого было недостаточно. Какой смысл быть родителем, если ты не можешь воспользоваться своим опытом, чтобы оградить тех, кого ты любишь, от боли и страдания? Настало время для серьезных действий, настало время прибегнуть к кардинальным средствам, пока Джинни не совершила чего-нибудь такого, о чем будет впоследствии сожалеть. Настало время активировать ее «УПОР».
Надо мной все смеялись с тех самых пор, как в «Нейчур»
Моя мама вовсе не хочет быть чудовищем, но тем не менее это так. Некоторые вещи должны оставаться личными. У нас у всех должна быть возможность делать ошибки, так же, как у всех должна быть возможность добиваться успеха своими силами. Поэтому я считаю, что «Упорную Девку» нельзя было легализовать. Потому что даже если она действительно «спасает» нас от самих себя — и от парней, — то в результате мы не учимся на своем опыте, мы всего лишь реагируем на некое механическое приспособление, а чему это может научить?
Я знаю, что в мире множество проблем, и людям кажется, что они просто должны сделать хоть что-то. По-настоящему у меня нет ответа, что делать с подростковой беременностью или СПИДом. Может быть, просто нужно, чтобы люди стали лучше. Мир постоянно меняется, и мораль меняется вместе со временем. Возможно, мы живем в таком мире, где каждая девушка должна родить ребенка прежде, чем она научится водить машину — и с этим ничего не поделаешь.
А вообще-то я думаю, что скоро мир прекратит свое существование — из-за войны, глобального потепления или из-за какой-нибудь ужасной катастрофы, так что на самом деле то, что со мной происходит, все равно не имеет большого значения.
В связи с последними публикациями, посвященными «Упорной Девке», в феминистской прессе появились многочисленные протесты: выражалось мнение, что «УД» способствует распространению представления о женщинах как о беспомощных существах, неспособных самим выбрать для себя правильную линию поведения. Я могла бы возразить, что «УД» следует считать лишь тем, чем она является по сути, а именно — временным средством, которое следует использовать до тех пор, пока не будет изобретено, одобрено и распространено какое-нибудь другое приспособление, способное влиять на поведение домогателей, которое бы лучше отвечало требованиям современных сексуальных взаимоотношений.
Наивно игнорировать реальности жизни женщин. Статистика показывает, что каждая четвертая современная женщина становится объектом сексуального домогательства в той или иной форме. Бездействие не может считаться выбором. Перефразируя Гиппократа, можно сказать, что «экстремальные болезни требуют экстремальных лекарств».
67
Ph.D. (Philosophy Doctor), M.S.W. (Master of Social Work): доктор философии, магистр социальных наук (ученые степени). — Примеч. пер.
Хэл развалился на заднем сиденье, приготовившись ждать. Его камера была оборудована высококачественным телефотообъективом и снаряжена пленкой для замедленной съемки. Быстрые процессы требуют замедленной съемки, как он любил говорить. Занятия в школе закончились двадцать минут назад, и девчонка должна была появиться с минуты на минуту.
Они делали для «Энкуайрера» специальный выпуск о подростковой беременности. Задачей Хэла было подловить эту девчонку с «Упорной Девкой» — ту самую, у которой мать знаменитая изобретательница, — и сделать с ней пару скандальных кадров, к которым их копирайтер мог бы придумать броский заголовок.
Когда-то Хэл хотел делать материал еще по первому судебному расследованию, до того, как устройство было имплантировано, когда отцу не удалось выиграть опеку — но это было большое дело, права родителей против прав личности, и его босс поручил задание другому парню, у которого было больше опыта. С тех пор прошло пять лет, шумиха улеглась, и вот теперь он занимается вчерашними новостями. Порой он ненавидел свою работу.
Девчонка появилась возле дома.
Он кинул взгляд на старую газетную фотографию, сличая ее с девочкой, беспечно бегущей по дорожке впереди. Да, это, несомненно, она.
Боже мой, подумал он, да ведь это совсем ребенок! Девочка была высокой и слишком усиленно пользовалась косметикой. Ее лицо было еще по-детски пухлым, на щеках играл естественный румянец, ноги немного длинноваты, словно она еще не доросла до них. Она напомнила ему его младшую внучку.
Он побарабанил пальцами по своему фотоаппарату. К черту, подумал он. Она еще ребенок. Пусть кто-нибудь другой делает эту грязную работу. Он взял сотовый телефон и уже был готов набрать номер, чтобы сказать, что он очень сожалеет, но ему не удалось сделать снимок — но тут увидел какое-то движение в машине, припаркованной перед ним. Это был Морган из «Звезды».
— Мать твою, — сказал Хэл.
Он откинул крышку объектива и навел фокус. Одной ногой он нажал гудок. «Упорная Девка» обернулась в его сторону; на ее лице было удивление, а может быть, даже испуг. Он защелкал затвором, снова и снова, отсняв половину пленки прежде, чем она встретилась с ним глазами. Он чувствовал себя слишком виновато, чтобы продолжать снимать после этого.
(Камера делает панораму гостиной, где на диване сидят двадцати-с-чем-то-летние Джилл, Мэнди и Тим.)
Джилл (потягивая диетическую колу): Серетта сказала, что от прозака начала прибавлять в весе и поэтому переключилась на травяной антидепрессант, но он тоже не очень-то помогал. Она сказала, что ей казалось, будто на нее набросили темный колпак, словно весь мир начал смыкаться вокруг нее, раздавливая ее посередине.
Мэнди: Да уж. Нам всем было ее очень жалко. Одежда ей не шла, и она постоянно сетовала, что выглядит старомодно и гораздо старше своих сорока. (Усмехается). Мы пытались убедить ее, что она не старая, но она, конечно же, была старой и прекрасно понимала, что мы врем.
Тим: Мне кажется, что она не очень-то заботилась о своем внешнем виде, вот только что она предположительно должна была подавать пример другим женщинам.
Мэнди: Это все так печально. Вся эта семья какая-то бестолковая.
Джилл: Ох, а мы что, разве нет?
Тим: Эй! Я думаю, мы все должны попробовать этих сосисок.
(Переход к кухне. Серетта сидит за обеденным столом, обхватив обеими руками свою кружку. Входит Джинни. Она одета в черное, на губе у нее новый пирсинг.)
Джинни: Мама…
Серетта: Когда ты обращаешься ко мне «мама» вместо «Серетта», это обычно значит, что ты чего-то хочешь.
Джинни: Я опаздываю в школу, но сначала я хочу тебе кое-что сказать. Так что давай ты просто послушаешь, ладно?
Серетта: Ладно.
Джинни: Мне кажется, что мне понравилось бы жить с папой.
Серетта: С этим ослом!
Джинни: Он не осел, мама. Он мой папа. И вообще ты пообещала, что выслушаешь меня.
Серетта: Ты не можешь этого хотеть! Мы переехали в этот телевизионный дом только потому, что ты сказала, что нам будет здесь хорошо. Ты не можешь вот так взять и оставить меня с этими идиотами!
Джинни: Наверное, я ошибалась. Ладно, мне пора. (Хватает с тарелки пригоршню «фруктовых колечек» и поспешно выходит.)
(Переход к гостиной.)
Мэнди: Официально это называется «Устройство Поведенческой Оценки и Реакции» — но люди во всем мире, не считая матери Джинни, которая изобрела эту пакость, называют его «Упорная Девка». Порой я не могу поверить, что она действительно сделала это — превратила Джинни в лабораторную крысу. Но хоть я и не могу в это поверить, тем не менее это правда.
(Переход к кухне. Джилл и Серетта пьют травяной чай.)
Серетта (вытирая глаза платочком): Ничто не может подготовить тебя к этому, когда у тебя появляется ребенок. Иногда ты просто не знаешь, что делать.
Джилл: Я никогда по-настоящему не думала о том, каково это было для моей мамы. Впрочем, она тоже не сказать чтобы много думает о том, каково приходится мне.
Серетта: Я постоянно говорю себе, что должна просто отбросить все это, но это не так-то просто. (Проглатывает травяной стимулятор, сопровождая его половиной плитки обезжиренного шоколада.) Я никогда не чувствовала в себе особенной склонности к самоубийству, но одна вещь до сих пор пугает меня. Слишком часто мне кажется, что быть там может оказаться так же просто, как и здесь.
Адвокат Ричарда сказал: «Разумеется, в случаях, подобных этому, решение обычно выносится в пользу матери — но поскольку ребенок сам хочет, чтобы опекуном были вы, у нас сеть надежда».
Этот процесс сопровождался таким накалом страстей, такой шумихой! Телефон звонил не переставая, даже посреди ночи. Репортеры подкарауливали Ричарда у дверей, словно голодные псы, ожидая, чтобы их впустили. К счастью, все судебные издержки ему оплачивала организация «Права Мужчин» (ПМ), основанная мужчинами, лишенными права опеки над своими детьми.
— Единственное, что может нам навредить, — сказал адвокат, — это если она выдвинет против вас обвинение в изнасиловании на свидании. Я, конечно, понимаю, что это неправда, но беспокоюсь о том, как это может прозвучать в суде.
Насколько помнилось Ричарду, Серетта тогда хотела этого не меньше, чем он. Однако с тех пор она постоянно пыталась отравить его отношения с их дочерью, распространяясь насчет того, что он взял ее силой. Он помнил ту первую ночь с точностью до деталей: как Серетта была одета (черная кружевная блузка, обтягивающие джинсы, туфли на каблуках), легкий аромат пряностей в основании ее шеи, то, как она работала язычком — его жена к тому времени уже давно забыла, как это делается.
Никакого насилия не было. Он проигрывал все случившееся у себя в мозгу достаточно часто, чтобы быть уверенным в этом. Это лишь потом — когда у нее начались задержки, когда Серетта наконец осознала, что он не собирается оставлять ради нее жену — она начала обвинять его в том, что он воспользовался ее слабостью. И ведь не то чтобы он когда-либо что-то ей обещал; она с самого начала знала, что он женат, но ей ни разу не пришла в голову мысль об аморальности происходящего — до тех пор, пока не стало слишком поздно.