Витте. Покушения, или Золотая Матильда
Шрифт:
Одной из главных тогдашних забот была необходимость заграничного займа. На то, чтобы окончательно подавить революцию, добиться успокоения умов в России, требовалось тратить миллионы и миллионы. Из житейского опыта каждый знает: не заплатишь — и не поедешь… но никто яснее Сергея Юльевича не отдавал, казалось, себе отчета, что простая обывательская мудрость действует в государственном масштабе. На этом держится великая сила финансов, или, если хотите, как когда-то говаривали у них в Одессе, кто платит, тот и танчик заказывает… Так вот, получению займа очень сильно
Волна погромов прокатилась сразу же после объявления Манифеста 17 октября. Первые плоды долгожданной российской свободы оказались отвратительны и кровавы. По сему печальному поводу новоявленный председатель Совета Министров пригласил тогда к себе для беседы Лопухина. Недавний директор полицейского департамента слыл первейшим знатоком по этим самым делам еще с тех пор, как расследовал в девятьсот третьем обстоятельства страшного погрома в Кишиневе.
Витте прямо его спросил, в чем он видит причины погромов и что следует предпринять.
Лопухин объяснил не колеблясь, что причины тут две: черносотенные организации и (он запнулся) правительственный антисемитизм.
— Частичное решение невозможно, — убежденно заявил он.
— Так посоветуйте, что же делать? — попросил его Витте.
— Целиком исполнить обещанное Манифестом 17 октября!..
Это было слишком общо, ради этого не стоило затевать разговора.
— Вы можете указать конкретных сеятелей погромов? — спросил Витте.
Лопухин и не у дел продолжал быть человеком осведомленным. Он сказал:
— Недавно государю представлялся новый градоначальник в Ростове, на Дону, разумеется. «Там у вас жидов много», — заметил царь. И, услышав в ответ, что их много при погромах погибло, заявил с досадой, что могло бы и больше… — И добавил к этому, поскольку премьер промолчал: — Да знаете ли вы, что в департаменте полиции недавно учредили особый отдел для погромной агитации?! Со своею собственной типографией!
— У вас есть доказательства?! — вскричал Витте.
— Постараюсь, чтоб были.
Он исполнил обещание через день. Пришел с пачкой воззваний. Часть была уже отпечатана, часть готова к печати в корректурах, просмотренных директором департамента.
— По распоряжению Рачковского занимается этим ротмистр Комиссаров, — сообщил он.
В полицейских кругах личность очень известная, возвращенный недавно на службу Петр Иванович Рачковский был старинным знакомцем Сергея Юльевича, подчас партнером, чаще противником. А известен был тем, что стоял за кулисами многих важных событий.
— Как же следует, по–вашему, поступить? — спросил Витте Лопухина.
— Вы хотите иметь гарантию для успеха заграничного займа? — в свой черед спросил Лопухин. — Поезжайте сами сейчас в департамент, а накрыв типографию за работой, созовите экстренно Совет Министров и оповестите прессу! Вот гарантия, Сергей Юльевич!
Разговор этот поразил его точно громом. Не успел Лопухин от него выйти, грудь сдавило удушье, от волнения разыгрался приступ астмы… Но он не был бы дальновидным политиком, если бы в точности последовал совету
Когда он от кого-нибудь слышал, что нельзя сидеть на двух стульях сразу, он чисто по–одесски парировал:
— А на семи не хотите?
Сергей Юльевич любил называть себя старым железнодорожником. В самом деле, именно с железной дороги началась крутая колея его к власти. Ну так вот, дальновидный политик, он же старый железнодорожник, предпочел спустить дело о типографии на тормозах, даром что замешаны были люди, по долгу службы обязанные подобных подпольщиков вылавливать. Из каких-то своих хитроумных расчетов он даже выгораживал перед царем самодовольного офицера, поскольку тот всю вину принимал на себя одного.
Нет, граф Сергей Юльевич Витте не нагрянул в подпольную печатню, как советовал ему Лопухин, на Фонтанку, 16, в помещение Министерства внутренних дел, а лишь вызвал проштрафившегося ротмистра к себе в кабинет.
Между ними состоялся обстоятельный разговор.
Председатель Совета Министров( протягивая прокламации). Это ваша работа?
Жандармский офицер. Так точно.
Председатель. Кто распорядился?
Офицер. Оборудовать распорядился полковник Рачковский.
Председатель. Оборудовать?
Офицер. Приобрести машину–бостонку, подобрать типографщика, обить комнату пробкой.
Председатель. Для беззвучности?
Офицер. Для сохранения в тайне.
Председатель. Сколько было отпечатано штук?
Офицер. Одна тысяча экземпляров.
Председатель. Кто распространял их?
Офицер. Не могу сказать точно. В Петербурге, знаю, через «Союз русского народа», дубровинский [12], а в Москву отвозил в декабре сам Рачковский.
Председатель. Вот что, ротмистр. Вы должны немедленно уничтожить печатный станок и вообще все следы. Имейте в виду, вас будут допрашивать. Прокурор Камышанский и… полковник Рачковский!..
Положительно, дальновидный политик не желал наживать себе лишних врагов. И тем более в могущественном департаменте. Можно было бы счесть, что его тонкий замысел спустить дело на тормозах увенчался успехом, когда бы месяцем позже некий скользкий благожелатель, связанный с этим же департаментом, не прислал ему отпечатанную, на сей раз с законного разрешения цензуры, дубровинским «Русским знаменем» новую погромную прокламацию, что продавалась вполне открыто на улицах. А в ней содержался прямой выпад против председателя Совета Министров как главного врага русского народа и главного помощника жидовского с его жидовской женой.