Витя Коробков - пионер, партизан
Шрифт:
Витя сразу узнал диверсанта, хотя лицо его очень изменил пересекавший правую щеку длинный, глубокий шрам. Он дернулся и высвободился из рук Головина. Шпион злобно проворчал:
— Надо бы тебя, хулигана, в полицию отвести. Некогда только путаться… — Он свернул на Лермонтовскую и пошел вверх по улице.
Ничего не видя перед собой, Витя сделал несколько неверных шагов. Откуда взялся Головин? Ведь его тогда поймали.
Неясное подозрение заставило Витю остановиться. Он вернулся и осторожно выглянул из-за угла. Головин шел медленно, будто прогуливался. Миновал
Витя поспешно двинулся прочь, но его подстерегала новая неожиданность: навстречу, пряча в поднятый воротник остренькое личико, шел его старый знакомый, «человек с усиками». — Андрей Вятченко. А этому что здесь нужно? Витя нагнулся, будто зашнуровывая ботинок, собираясь с мыслями. Вятченко, не обращая на мальчика внимания, дошел до угла и свернул в ту же сторону, что и Головин.
«Аркашка… Головин… Этот, с усиками. Все в один и тот же час, на одной и той же улице…»
Витя надвинул поглубже на лоб кепку и бегом бросился к Самариным: не было сомнения, что за Листовничей следят.
Спустя несколько минут Витя стучался в квартиру Самариных. Он вызвал Любу.
— Люба, скорее, — едва переводя дух, зашептал он. — За домом Листовничей следят. Один высокий, сутулый, с усами. А другой среднего роста, в сером плаще, на правой щеке шрам. Этот особенно опасный. Он диверсант, его уже ловили…
Люба крепко пожала связному руку.
— Спасибо, Витя. Только наши уже знают. Успокойся.
Витя выдернул руку и насупился. Прозевал! Опять без него обошлись…
Откуда ему было знать, что слежка за Листовничей началась с момента появления в городе товарища Артема и что в первый же вечер Артем был переведен на другую, менее опасную квартиру…
ЧЬЯ ЭТО БАНКА!
В начале февраля 1943 года Гитлер объявил траур по своей 6-й армии, бесславно погибшей под Сталинградом. Феодосийцы из уст в уста передавали радостную весть о победах Красной Армии. Жители узнавали о них из советских листовок, которые сбрасывались с самолетов, доставлялись из партизанского отряда и распространялись патриотическими группами. Партизаны нередко передавали в город отдельные номера центральных газет.
Но вскоре даже и из сводок гитлеровского командования можно было узнать о поражении фашистских войск. Гитлеровцы то и дело твердили о выпрямлении фронта, отходе с целью занять более выгодные позиции. Феодосийцы слушали сводки германского командования и переводили их на свой язык.
Витя теперь с особенным удовольствием брался за распространение листовок: они несли людям надежду на близкое освобождение.
Задание обычно выполняли всем звеном. Так и на этот раз Витя, получив от Любы Самариной пачку листовок; назначил экстренный сбор на квартире у Славы поздно вечером. Комендантский час не существовал для ребят, у них были свои, неведомые для патрулей пути-дороги.
Когда в доме зажгли свет, Витя взял в чулане банку с клеем и вышел во двор. Рваные сизые тучи мчались по черному безлунному небу. Ветер бросал в лицо мокрый снег. Поеживаясь от холодной сырости, Витя ощупью прошел в сарай, достал спрятанные в корзине листовки, сунул за пазуху. Он долго добирался до Карантина, хотя это был хорошо изученный путь.
Славка встретил его на улице возле дома.
— Все в порядке. Сейчас Володька придет.
Бесшумно вошли в переднюю, сели на полу у самой двери, прижавшись друг к другу. Часы в комнате пробили восемь. Где-то противно замяукал бродячий кот.
Славка вздрогнул.
— Ты что, замерз? — шепнул Витя.
— Да нет, так что-то… Не люблю долго ждать… Не засыплемся мы?..
— Ну вот еще! В первый раз, что ли? Ноги-то на что — убежим!
Со двора донесся чуть слышный свист.
— Володька, — встрепенулся Слава, — пошли!
Мальчики выскользнули за дверь, постояли, вслушиваясь в глухой гул недалекого моря. К ним бесшумно подошел Володя.
— Там полезем, — кивнул Славка на противоположную от ворот сторону. Они перемахнули невысокий забор из ракушечника, пересекли чужой двор и, прижимаясь к домам, стараясь ступать неслышно, пошли по притихшей улице.
— Здесь начнем, — шепнул Витя.
— Давай, — также шепотом ответил Славка. Взял кисть, обмакнул ее в банку с клеем, которую держал Володя, и мазнул едва заметный в темноте забор. Витя достал листовку, приклеил и разгладил рукой.
— Готово.
Пройдя вперед, не утерпели — оглянулись. Позади на заборе белел четырехугольник листовки.
Так они исколесили весь квартал, отмечая свой путь яркими светлыми пятнышками. Они слишком поздно услышали впереди тяжелые шаги.
— Кто-то идет, — оглянулся Витя.
— Давай в переулок, — шепнул Володя.
Они завернули за угол и в нерешительности остановились. Вдалеке, навстречу им, освещая дорогу электрическим фонарем, шел полицейский патруль. Они оказались между двух огней.
Ребята метнулись назад, надеясь выскочить из переулка прежде, чем пройдут гитлеровцы.
— Стой, кто такие? — резко прозвучало в тишине «Влипли», — решил Витя.
— Бежим, — шепнул он ребятам. — Тут через три дома проходной двор.
— Не успеем, — колебался Славка, — зацапают!
— Что ж, дожидаться, когда здесь схватят? — гневно обернулся Витя. — Бежим, говорю.
Но драгоценные секунды были потеряны. Полицаи приближались. Витя вырвал из рук Володи банку с клеем и метнул вперед, туда, где маячил в темноте быстро надвигающийся свет электрического фонаря.
— Ложись! — крикнул он. — Граната!
Банка со стуком покатилась по мостовой. Возможно, полицаи действительно приняли ее за гранату. Во всяком случае на какое-то мгновение фонарь погас, и полицаи задержались. Этого было достаточно, чтобы стремительно пробежать несколько метров вперед и скрыться в проходном дворе. Вслед ребятам раздались выстрелы.
Они бежали что было духу, спотыкались и падали в липкую грязь. Проскочив два проходных двора и еще какие-то задворки, остановились, прислушиваясь. Выстрелы смолкли. Витя опустился на землю и потянул за рукав товарища: