Витя Коробков - пионер, партизан
Шрифт:
— Том и Бен были друзьями. И потому целые дни они проводили вместе, — говорил он, растягивая слова к поглаживая Сашка по спине. — Том скучал, когда рядом не было Бена, и Бен минуты не мог посидеть на месте без Тома.
Витя взглянул на Сашка и увидел, что у мальчишки совсем слипаются глаза.
— Ты спи, Сашок, а я запишу сказку в тетрадь, — сказал он, склоняясь над мальчиком. — Потом мама будет тебе ее читать. Ладно?
Сашок что-то согласно пробормотал, засыпая. Витя взял тетрадь и принялся записывать сказку. На первом листке он вывел: «Приключения Тома и Бена». Перевернул его и написал: «Глава первая. О том, как жили Toм и
«В конце улицы, — старательно выписывал Витя, — стоял маленький домик, давно не крытый, и печально смотрел на мир своими дырами. Сам домик был расположен в саду, обнесенном высоким забором. Сад этот никем не наблюдался и потому зарос и представлял собой лес, в котором с утра до ночи играли в разбойников соседские дети».
Витя поднял глаза к потолку, подумал и продолжал:
«В этом доме с утра начинались атаки между двумя сторонами. За первую стоял Том, мальчик лет тринадцати, высокий, с красивыми глазами и выразительным лицом. За вторую — его тетка, так как мать Тома умерла и тетка взяла мальчика к себе…»
Витя писал, припоминая то, что было прочитано им, присоединяя к этому свои собственные представления о жизни двух беспечных и изобретательных мальчишек. Сперва ребята играли в цирк. И Том при этом все ссорился со своей теткой, пытавшейся унять расшалившихся мальчуганов. Затем Том и Бен решили путешествовать…
Тетрадь постепенно заполнялась. Витя писал уже четвертую главу, в которой говорилось о том, как ребята готовились в дорогу.
«На другой день Бену „не было места нигде“, как говорила его мать. Сначала она послала Бена за молоком. Он пролил его, когда бежал домой. На бегу порвал карман и получил от матери такую затрещину, что все время держался за щеку, а когда шел по улице, то люди спрашивали: „Мальчик, где это тебе так дали?“ — и смотрели ему вслед.
Когда же Бена заставили писать письмо, то он все вертелся и смотрел в окно, желая увидеть Тома. Даже мать не вытерпела и крикнула: „Что у тебя там — шило?“»
Витя откинулся на спинку стула и рассмеялся. Право же получается забавно. Хорошо, что он вздумал писать эту сказку. Теперь нужно сочинить, как ребята поклялись держать свое путешествие в тайне, как они делали запасы и сколько у них случилось при этом происшествий.
Потрескивала, моргая, коптилка на краю стола, в окно глядел синий теплый вечер, мирно посапывал на кровати Сашок. Витя сочинил восемь глав. Но вот и его глаза начали слипаться. Он клюнул носом раз, другой и отложил тетрадь. «Завтра допишу», — подумал он, ложась на лавку, где ему постелила тетя Соня.
А назавтра пришли проводники из партизанского отряда, и отец объявил, что надо уходить. Сказка так и осталась недописанной.
…И вот теперь они шагают по горной дороге. Солнце уже поднялось из-за моря и золотом играет на пожелтевшей листве. Их пятеро. Кроме Вити и его отца, идут рыбаки из приморского поселка. Вите знаком только один из них — высокий смуглый бригадир Роман Пантелеев, проводник.
Все гуще становится лес. Витя спешит: задумавшись, он отстал от своих товарищей.
— Эй, хлопец! — слышит он вдруг чей-то негромкий голос.
Витя оглянулся. У обочины дороги стоял высокий, очень худой человек в ватной куртке и армейской потрепанной шапке.
— Подойди сюда! Оглох, что ли?
Витя нерешительно остановился, потом сделал несколько шагов к незнакомцу. Но человек вдруг резко повернулся и, раздвигая кусты руками, не разбирая дороги, стал уходить в глубь леса. Витя недоуменно поглядел вслед ему, пожал плечами и бросился догонять своих.
ЧЕЛОВЕК В СТЁГАНКЕ
Человек в ватной куртке, злобно ругаясь, лез напролом в чащу.
Отойдя на некоторое расстояние от дороги, он остановился, что-то обдумывая, уставив в одну точку маленькие колючие глазки. Потом свернул в сторону, в густые заросли карагача.
— Дьяволы его принесли сюда, чертенка глазастого. Будет путаться под ногами, узнает еще, чего доброго, сопляк проклятый! — бормотал он вполголоса.
Скоро впереди посветлело, деревья расступились и открыли небольшую полянку, заросшую высокой, уже пожелтевшей травой. На полянке сидели двое: старик с пышной, почти белой бородой и молодой чернявый парень. У обоих — винтовки за плечами, у пояса — связка гранат. Они, видимо, ожидали человека в стеганке, потому что нисколько не удивились его появлению.
— Пошли, дорога свободна, — сказал пришедший. Теперь лицо его было спокойным и даже веселым.
Они выбрались на тропу и двинулись по ней в направлении, обратном тому, в котором только что прошли пятеро партизан.
К вечеру вышли на опушку леса к большой деревне. Долго лежали в кустах, наблюдая за сменой часовых у шлагбаума, за оживленным движением на дороге. Постепенно темнота закрыла от них и деревню с белыми домиками и дорогу.
— Пойду разведаю, — сказал человек в стеганке.
— Вместе пойдем, Андрей, — остановил его старик.
— Не к чему, дед, — запротестовал Андрей. — Вдвоем скорее попадемся. Одному надежнее. Если меня схватят, вы успеете уйти.
Довод казался убедительным. Дед Савелий не стал возражать. Андрей шагнул вперед, и темнота сразу поглотила его, Двое некоторое время молчали. Потом дед Савелий сказал:
— Я, пожалуй, тоже пойду. Как думаешь, Ваня?
— Можно и пойти, — неопределенно ответил парень.
Дед Савелий, зажав винтовку в руке, пригибаясь, пошел в ту же сторону, где несколько минут тому назад скрылся Андрей. На сердце у него было неспокойно. Уж больно он ухарист, этот Андрей. В осиное гнездо лезет, как в свою хату. Не провалил бы задание. Напрасно назначили его старшим разведки. Правда, комиссар перед выходом предупредил Савелия: «Ты не только старый партизан, ты еще и коммунист, Савелий Петрович, на тебя особенно надеемся», — но руководит-то разведкой он, Андрей Вятченко. Говорить нечего, разведчик дельный. В самое пекло бросается и цел-невредим возвращается с подробным донесением. Поэтому и доверяют ему, хотя Вятченко совсем недавно — всего месяц назад — появился в отряде.
Невдалеке раздался вдруг грубый окрик немецкого часового. «Засыпался Андрей, — подумал в тревоге дед Савелий. — Черт его туда понес». Но Вятченко что-то ответил, и часовой пропустил его.
Дед Савелий помедлил некоторое время, прислушиваясь. Кругом стояла настороженная тишина. Он свернул с тропы и пошел к деревне через кустарник, в обход поста. Его томили сомнения…
А Вятченко между тем уже шагал по темной деревенской улице, отыскивая нужный дом. Трижды коротко стукнул в светящееся окошко. Ему открыли и проводили в горницу. За столом, разбирая бумаги, сидел Головин. Он поднял навстречу вошедшему смуглое горбоносое лицо с глубоким шрамом на правой щеке.