Витязи-клоны
Шрифт:
– Вон и тени появились!
– прошептал громадный джигит: земляк и правая рука Тюляг-Биргена.
– Пускай десять воев залягут в засаду!- сотник поспешно дотянул крепкий кумыс, разминая плечи. Затем резко вскочил с ног готовый в любой момент, запрыгнуть на круп вороного коня. Их слишком мало для серьезной битвы. Ответный вой успокоил Тюляг-Биргена.
– Свои и с добычей!- сразу стало веселей на душе, скорей в монгольский стан.
С заснеженного бугра спускались усталые всадники. По-видимому, возвращались, получив не малую
– Ноги, где мои ноги! Огонь адский, огонь прожигает меня, выпаривая внутренности! Воды остудить пламя! Где моя рука!
Раздавались их жалобные стоны. Сотник сжал кулаки и зарычал со злобой.
– Или добейте их! Или пускай замолкнут! Вот кипчаки слабаки не могут уметь достойно!
– Один из них чистокровный монгол.
Храбро вставил Демир.
– От кого поведешь от того и наберешься. А ну-ка развяжите пленника, а то его и не видно, одни голые пятки торчат.
Знакомая четверка братьев сняла добычу с седла и сорвала лишние веревки. Тюляг нахмурился. Пленный был мальчишкой со светлыми, как кудель волосами, в одних коротких порках, и лишь напряженные мускулы и жилы были не по годам выпуклы и рельефны, что говорило о не дюжей силе.
– Оголец! Щенок, которого едва оторвали от сучки. Кого вы притащили - вшивые обезьяны! Тоже мне пленный, молоко на губах не обсохло! Монгол нервно дернул саблей.
– Ну, врите дальше, на вас налетел разъезд урусов и покалечил троих.
– Нет десятерых, остальные семеро мертвы.
Прохрипел рослый кипчак.
Сотник подскочил, в глазах мелькнул ужас.
– Так они может, скачут сюда?!
Страх надменного монгола развеселил брата Бури.
– Да некому скакать вот он разъезд пред тобой стоит.
Взгляд монгола приобрел выражение придавленной гадюки.
– Он семерых!?!
Пленник хотя пришел в себя, на голове зияла увесистая шишка, стоял не подвижно. Загорелая кожа уже начала синеть от холода, покрываясь инеем, а рельефный пресс напрягался. Соколич силился порвать пеньковые веревки. При последних словах его лицо просияло, и он дерзко подмигнул, сотник растерялся.
Рука с плетью опустилась. Раненных сгрузили, положив на связные шубы. Подбежал мулла, опустившись рядом с изувеченным нукером, Абдул-Расул строго проговорил.
– А ну говори и повторяй что "Бог и царь царей! Слава Аллаху! Молись, ибо душа уже покидает тело!
– Ты что не сможешь их исцелить?
Мулла беспомощно развел руками.
– Я необучен искусству врачевания.
– Тогда я избавлю их от страданий. И отойди от монгола, у нас своя вера!
Сотник Тюляг-Бирген потупился, мысли были темнее ночи. Десять отборных нукеров за одного уруского огольца. И что за дьявольский народ, если такой мальчик, на вид лет тринадцать не больше так лихо воюет, а как тогда бьются взрослые?!?
Бури-бай, кратко описал
– Нет, если мы приедем в лагерь, вы все должны дружно показать, что урусов было не менее тысячи, тогда и один пленник не станет для нас позором.
Демир пожал широченными плечами.
– Нам и самим не ловко, целой сотней на одного сопляка. Но это необычный урус, я участвовал во многих набегах и знаю все их тамошние навыки.
– Кто сей мангус!
– Видимо из Белого легиона! Говорят, его воины подобны шайтанам. Дай нам по тулупу за "языка".
Сотник кивнул и сощурился.
– Хочешь шубу?! А за что! Те, кто умер, полетят в армию Великого Небесного правителя. Ибо война есть насущная потребность всякого живого человека и мертвого тоже. Там они будут покорять небесные миры, а вот вам!
Монгол сжал кулак, продемонстрировав кукиш.
– Да и почему вы обобрали пленного раньше времени! Содрали сапоги, шубу, он должен быть нормальным, а не обмороженным. Так он подохнет до рассвета!
Демин смутился.
– Мы ничего не брали! Он и был такой, голый! Мангусы не чувствую холода!
Тюляг-Бирген оскалил кривую рожу.
– Может быть! Как на счет огонька. Пока пурга не затихнет гнать коней нет смысла, добросим его. Готовьте дыбу. Вы уруский знаете?
– Да все мы его знаем понемногу.
Зашумели кипчаки. Как всегда за всех ответ держал Демир.
– А мы четыре брата и Сентяк хорошо знаем. Наша мать русская ясырка, потом приняла ислам, а этот орел греб на русских галерах, а потом прислуживал попам.
Джигиты рассмеялись.
– А навоз он не возил, из-под коней не выгребал!?
Сотник, когда соорудили нукеры дыбу, достал колючую семи хвостовую плеть. И сразу ударил ребенка по голой мускулистой спине. Пунцовые полосы вздулись на посиневшей в пупырышках коже.
– Замерз урус, вот мы тебя и отогреем.
Допрос проходил скупо. Тюляг был очень зол и хотел вымесить накопленный гнев. Марк Соколич либо молчал, либо дерзил.
– Наш командир щекотал горло кинжалом вашему хану, а тебе отрежет кое-что пониже. Вы все здесь найдете могилу, вороны склюют ваши трупы.
Когда мальчика вздернули на дыбу и прокрутили связные сзади руки, ему не было особо больно, на тренировках приходилась и покруче выкручиваться, растягивая связки. Удары плеткой также не впечатлили, на спаррингах они лупились в полную силу, используя и палки и железные цепи и тяжелые нунчаки. Проводили и специальную набивку тела, ударных конечностей, все бока, руки и ноги были сиреневые, а на мальчишеской физиономии до сих пор видные следы от многочисленных не до конца сошедших синяков, на коже многочисленные едва заметные точки от уколов. Понимая, что молчание и демонстративное пренебрежение к мукам раздражает мучителей, Соколич оскалился, изобразил блаженную улыбку. Монгол гаркнул во всю глотку.