Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо
Шрифт:
Она повернулась к Анне, забыв об охраннике.
– Я лишь дала ему грань – между Добром и Злом. Он сам виноват, Аня…
– Я знаю, по какую сторону грани стоишь ты.
Даже без ненависти. Даже без страха.
Анна Корнилова тоже перешла грань.
– А ты, сестра моя… Достойна ли ты жить? – спросила Мария. Сердце ее тоже разрывалось от боли. Но она крепче охранника. Она выдержит эту боль – во имя Добра.
Во имя свое.
– Нет, недостойна. Я привела тебя в мир.
Ну почему у нее нет страха в глазах?!
– Анна, не говори
– Я ненавижу тебя!
2
Дверей было три, Шедченко выяснил это еще в первый день.
Киллер не станет бить окна, рискуя нарваться на пулю. Это он просто знал.
Через ту дверь, что коротким коридором соединена с гаражом, убийца тоже не пойдет. Слишком много углов и поворотов, за которыми может ждать засада. Киллеру неведомо, что в доме остался один-единственный охранник.
Шедченко стоял в маленькой комнате, пустой и гулкой, невесть для чего предназначенной. Может быть, для таких засад? Две двери, выходящие в два коридора. Куда бы ни ринулся убийца – в главный вход или через служебную дверь, – Николай услышит.
Куда легче было бы, имей Заров нормальное оружие. Даже в неумелых руках хороший пистолет способен убивать.
Но они не успели позаботиться о такой мелочи… И теперь писатель был лишь шестеркой. Хорошо хоть, козырной шестеркой, Николай позаботился об этом.
Где-то в уголке сознания он вел отсчет времени. Визирь вызвал помощь наверняка. Едва убедился, что его охрана ничего не стоит. Значит, осталось минут пять на операцию и минут десять на отход.
Машину надо было придержать, поторопилась Мария…
Карамазов пинком распахнул дверь. Хорошо, что не заперта, – меньше шума. Есть ли внутри охрана?
Он шел по коридору, пытаясь уловить шорох за дверями, чуть покачивая стволом, чтобы не расслабились руки. Визирь был рядом, и писатель был рядом, и полковник – он их чувствовал, но слишком слабо, чтобы уловить направление. Чужая сила противостояла ему, страшная сила, враждебная и опытная. Ему нужна была помощь в этом лабиринте незнакомого дома, хотя бы немного помощи…
– Стреляй! – шепнула Тьма. – Стреляй!
Это походило на визг, приглушенный расстоянием, но все еще громкий, режущий, отчаянный. Вопль, пробившийся сквозь чужую силу, настигший его в последнюю секунду.
Куда стрелять? Коридор был пуст!
– Стреляй… – простонала Тьма, исчезая.
Он нажал на спуск, не размышляя, повинуясь знакомому голосу, мольбе. Через него Тьма пришла в мир – она будет его защищать.
Пули пробили дверь в конце коридора в тот миг, когда она начала отворяться. Шедченко уже изготовился к стрельбе, Карамазов опередил его на доли секунды. Свинец прошил полковника, и тот взмахнул руками, роняя оружие, цепляясь за косяк нелепо и неуклюже, словно решив изображать мишень до конца. Илья даже вскрикнул от восторга, от нежданного прикосновения
И новый вопль Тьмы он услышал слишком поздно.
Дверь за его спиной распахнулась, и краем глаза увиденный человек вскинул руку с оружием. Карамазов начал поворачиваться, приседая. Писатель не умеет стрелять, он промажет!
Раздался выстрел, и струя газа ударила в лицо.
Проклятие!
Это было так нелепо – корчиться на полу от выстрела из газового пистолета, царапать скрюченными пальцами истекающие слезами глаза, не в силах ни прицелиться, ни спустить курок. Заров не смог бы попасть в него боевым патроном. Но слезоточивый газ не требует меткости.
Да за что же такая беда! Его расстреляли из газовика, как малолетнюю шпану в темной подворотне!
Карамазов попятился, пополз обратно к двери, на воздух. Автомат выпал, и он даже не мог его подобрать, не мог увидеть сквозь слезы. Почему он должен плакать, он, Посланник Тьмы? За что?
Вслед ему еще раз ударил выстрел, и Карамазов нашел силы вскочить и побежать.
Нет, не «минус три», как он уже поверил. Только «минус один». И то если он сможет уйти, если у дома его не встретят пулями остатки охраны.
Он выскочил из здания, мучительным усилием раскрыл глаза, вглядываясь в сад. Никого… Карамазов сделал несколько шагов, зажмурился, не в силах больше смотреть. И почти сразу потерял направление, упал лицом в колючую щетину можжевельника, высаженного у входа. Пробежал немного, обдираясь о ветки, запнулся, уткнулся в вялую мокрую траву. Крошечное облегчение…
– Замри, – шепнула Тьма.
Семен увидел распахнутую дверь, и сердце сжалось. Надо было кому-то остаться внутри. Разве смогут старый полковник и писатель защитить Хайретдинова?
Вбегая, он увидел смятые кусты, но не остановился. Возможно, там был труп кого-то из товарищей. Но сейчас главным было спасти хозяина.
Он едва не выстрелил по человеку, склонившемуся над телом в конце коридора. Лишь в последнюю секунду понял, что это был Заров.
– Руки! – закричал Семен, поднимая автомат. – Руки!
Кажется, Заров даже не испугался. Повернулся, сказал:
– Есть аптечка в доме?
Семен сделал шаг, другой. Глаза защипало.
– Быстрее пробегай, я стрелял газом!
Он подошел к ним, уже опуская оружие. Нет, конечно, это не писатель стрелял в Шедченко…
– Хайретдинов?
– В кабинете закрылся…
– Где этот?
– Ушел… Только что ушел. Даже автомат уронил! – Писатель нервно хихикнул. – Аптечку принеси!
Семен запоздало вспомнил смятые кусты. Кажется, их ветки еще дрожали, когда он забегал в дом…
– Аптечку! Он кровью истекает!
Это было бесконечное мгновение, когда Семен пытался сделать выбор. Шедченко, на простреленной груди которого пузырилась кровь, и враг Визиря, уже лишенный оружия, полуслепой, убегающий прочь…