Визуальная культура в медиасреде. Современные тенденции и исторические экскурсы
Шрифт:
То, что раньше было разведено по разным углам комнаты, по разным полкам книжного шкафа или ящикам письменного стола, а то и разным зданиям (дом, рабочее место, междугородный переговорный пункт, банк, архив и т. д.), теперь помещается в одном и том же маленьком плоском корпусе. Если раньше человек мог носить с собой одну или две особо дорогие фотографии или вещицы, которые скрепляют его связи с семьей, дорогим человеком, значимым общественным учреждением, то теперь массив контента личного мира, подлежащего транспортировке, принципиально возрос.
В принципе человек может носить с собой все символические образы, которые ему дороги и должны его «греть» в трудные жизненные минуты, а также представительствовать за человека в процессе его коммуникаций. Классическая мизансцена современного
Контент личного мира способен теперь транспортироваться далеко за пределы физического пространства личного мира как такового. В виде визуализированных образов, теней и дубликатов настоящих вещей, фотографий эпохи доцифровой съемки, нарисованных от руки рисунков и пр. личный мир фланирует по публичному пространству вместе с человеком, обнаруживая себя по мановению руки своего обладателя.
Личный мир индивида визуализируется, аудиозируется, становится мобильным, но попутно он дематериализуется. И если раньше он являл предметно-пространственную среду, внутри которой мог в некоторые периоды жизни находиться человек, то теперь человек находится перед своим мобильным личным миром, напротив него, вернее, напротив его визуальных компактных оттисков. Они могут быть под рукой всегда. Выйти из реального личного мира, уйти со своей приватной территории можно, но при этом можно никогда полностью не отключаться, не отрываться от восприятия образов своего личного мира. Пользователь может внутренне праздновать победу над реальным пространством, над реальными расстояниями. Но – без победы над материей как таковой.
Сами вещи, сами интимные предметы, знакомая среда дома или дачи остаются недосягаемыми. Заставляет ли это страдать? Или возможности, пускай неполной, подключенности к личному миру перевешивают все остальное? Это риторические вопросы, которые подразумевают индивидуальные варианты соотношений плюсов и минусов дистанционного восприятия знакомых вещей.
Современный человек склонен привязываться к своим гаджетам и испытывать к ним сложный комплекс чувств. Их «одевают», как кукол, – покупая разнообразные красивые чехлы, футляры, мешочки и пр. Им устраивают «домик» или «переноску», приобретая специальные подставки и сумки. По ним скучают в те периоды, когда по каким-либо причинам нельзя ими пользоваться – к примеру, во время полета на самолете, похода в посольство, пребывания на уроках и лекциях строгих преподавателей. К ним испытывают чувство вины – за отсутствие своевременной подзарядки – по типу «Ну вот, опять я тебя не покормил». При всех элементах отношения к мобильному экрану как к виду питомца весьма относительна подлинная иерархия взаимоотношений мобильной электроники и ее владельцев. Кто тут кому хозяин, кто кем руководит и кого себе подчиняет – это всякий раз нерешенные вопросы.
И если Поль Вирильо приводил высказывание Пауля Клее «Теперь уже не я, а вещи на меня смотрят» [74] , то на новом витке развития визуальной культуры айфон смотрит на пользователя, общается с ним, требует от него соответствия своей многоуровневой системе, ждет способностей формировать задания и использовать многообразие функций, то есть загружать работой, подстраивая уровень своих потребностей и фантазий под новый, все возрастающий уровень технических возможностей. Человек постоянно рискует оказаться начальником, который менее продвинут, нежели его подчиненный.
74
Вирильо П. Машина зрения. СПб.: Наука, 2004. С. 106.
Мобильные телефоны новых поколений, хотя и могут способствовать расслаблению пользователя, на самом деле в не меньшей мере мобилизуют человека, как бы оспаривая
Поскольку сеансы взаимодействия с мобильными устройствами первого интимного круга все удлиняются, а функции этого взаимодействия все разнообразнее, их спектр все шире, то и привычка строить свою повседневную жизнь с учетом мобильных экранов все прочнее приживается в современной психологии.
Современный человек приучается строить свои эмоции трехэтапно, если не четырехэтапно. Первый этап – непосредственное восприятие каких-либо явлений внешнего мира, которые могут быть расценены как важные, актуальные для индивида и нуждающиеся в запечатлении. Второй этап – выбор технических параметров запечатления, восприятие реальности в процессе ее запечатления и «сохранения» в недрах мобильного устройства. Третий этап – восприятие запечатленной реальности в отрыве от нее самой, с тем чтобы вызвать в себе определенные воспоминания, эмоциональные импульсы, размышления. Мобильное экранное устройство – это, как правило, механизм воздействия на собственную душу. Четвертый этап – шлейф этого воздействия, этих эмоциональных импульсов, воспоминаний, размышлений, который человек переживает уже после того, как мобильное устройство выключено, сеанс восприятия его содержимого завершен.
И что тогда венчает эту лестницу мировосприятия? Пожалуй, возвращение актуализированных, акцентированных эмоций внутрь духовного мира индивида, не подключенного в данный период ни к носителю воздействующих образов, ни к той реальности, которую они фиксировали. Но это не вершина многоступенчатого восприятия, а, скорее, «пауза», пустая временная ниша, в рамках которой индивид ни на что не опирается, кроме своего сознания и подсознания. Однако пребывание в подобной нише не бывает слишком длительным. Человек возвращается к какой-либо из уже прожитых, пройденных ступеней, притом возможно, далеко не к самой первой, а сразу к третьей.
Мобильное устройство попадает на роль экстериоризированного сердца. Импульсы и флюиды от него ведут к душе воспринимающего пользователя. Тем самым миниатюрное мобильное устройство с экраном и разнообразными функциями невольно сакрализуется.
Особенно это очевидно в ситуациях туризма-паломничества по христианским святыням, когда пользователь мобильного телефона с видеокамерой или цифрового фотоаппарата, нередко не выпуская из рук своего гаджета-сердца или же повесив его на шею, крестится, кладет поклоны, даже падает ниц и простирается, с благоговением производит целование сакральных предметов или элементов интерьера храма, а потом запечатлевает святое место и отдельные его элементы на свою мобильную электронику. После же – просит кого-нибудь, часто незнакомых людей, взять его мобильник или фотокамеру и запечатлеть уже его самого на фоне святого места, в тесной близости от каких-либо сакральных предметов или изображений. Таким образом, поведение, приличествующее глубоко верующему и поклоняющемуся совмещается у одного и того же человека с психологией туриста, отдыхающего, фиксирующего свою формальную, сугубо внешнюю и краткосрочную причастность святому месту или предметной святыне. Все описанные действия и манипуляции могут происходить в различных последовательностях.
Чем более глобальным мировым значением обладает храм, чем более людным центром паломничества является местность, тем более флегматично и терпимо относятся к подобной деятельности служители святого места, даже иногда помогают удобнее расположить мешающую ручную кладь, выбрать более правильную мизансцену для съемок. Мобильная экранная техника де-факто становится дистанционным «касанием» святыни взглядом, дистанционным хранилищем сакральных образов и доказательств личной внешней причастности пользователя к ним.