Визуальная культура в медиасреде. Современные тенденции и исторические экскурсы

Сальникова Екатерина

Общественной практикой Нового времени становится контраст сдержанности телесных контактов и бесплотности социальных акций в мирные периоды и разгул деструктивности физических действий, убивающих, уничтожающих живую плоть в периоды войн и конфликтов. Время от времени человечество как бы не может не выходить на каникулы из эпохи бесконтактной, бестелесной цивилизованности.

XX век оказался владельцем сложного наследия – общего визуального тела-идеала, тела-образа, лицезрение которого является великой ценностью. Такое тело-образ стало сакральным в эпоху Ренессанса, но за несколько столетий успело пройти стадии десакрализации. Потребность поиска визуальных праобразов прекрасного тела вне искусства, в повседневности, без отрыва от дел, работы, отдыха и бытовых акций прочитывается в первой волне разоблачения, раздевания, пришедшейся на начало XX века. В ходе этой модной революции, выражаясь условно, обыденное человеческое тело обнажается и тем самым визуализируется. С ним нельзя вступать повсеместно и публично в тесный физический контакт, оно не имеет права быть полностью раздетым в публичном пространстве.

Однако одежда отныне такова, что не скрывает очертаний человеческого тела, а если и скрывает, то не деформирует их так радикально, как это делали наряды предшествующих исторических периодов. Всю историю цивилизации до XX века можно рассматривать как историю человеческого облачения, одевания; это тоже одна из форм дистанцирования от природного мира и естественного состояния раздетости. Притом сочинение сложной формы наряда во многих аспектах являлось концептуальным самопозиционированием человека, отнюдь не напрямую сообразуясь с практическими целями (достичь комфортного состояния для тела) или моральными доводами (скрыть наготу). XX век пытается наращивать варианты ситуаций, в которых частичная обнаженность, явленность форм тела была бы легитимной, совместимой с публичной деятельностью и общением. Отсюда курортная индустрия, пляжный бум, культ загара, который словно обволакивает, одевает человеческое тело красивым цветом. С модой на демонстрацию контуров тела связана и мода на спорт, фитнесс, вечерне-ночные развлечения, косметологию и косметическую хирургию, мода на демонстративную сексапильность телеведущих, звезд, медийных лиц, мода на массовое публикование картин приватной и светской жизни так называемых vip’ов, а также и относительно умеренные и невинные формы – повсеместное распространение салонов красоты и маникюрных салонов, часто расположенных на открытой территории, посреди какого-нибудь торгово-досугового центра, и служащих живой рекламой заботы о собственном теле. Как пишет С. Фишер, с тех пор как человеческое тело воплощает уникальную индивидуальную основу для всех действий в мире, нет ничего удивительного в том, что бесконечная энергия тратится на совершенствование и укрепление этого самого тела [93] . По логике XX века, необходимо прикладывать усилия для того, чтобы ваше индивидуальное тело являлось достойным образом и достойной составляющей общего визуального тела.

93

Fisher S. Development and Structure of the Body Image. V. 1. New York; London: Psychology Press., 2014. P. 123.

В связи с этим существенна и обратная сторона – склонность современного общества к фетишизации роли тела и укреплению коннотации «неправильное тело – неправильное развитие общества», «плохое тело – социальная катастрофа». Е. Леви-Наварро констатирует, что одним из таких негативных образов тела становится в Новое время полное тело. Тенденция «fat panic» в США, символизация тучности как «внутреннего терроризма», «цунами избыточного веса» в начале XXI столетия [94] , привычка говорить о проблемах диет и борьбы с полнотой «языком национальной безопасности» является одновременно и способом коммерциализации всего направления борьбы с избыточным весом, и рождением мифа о прямой связи здоровья нации с наличием правильного, то есть стройного тела у его граждан [95] .

94

Levy-Navarro E. The Culture of Obesity in Early and Late Modernity Body Image in Shakespeare, Jonson, Middleton, and Skelton. New York: Palgrave Macmillan, 2008. P. 2–3.

95

Ibid. P. 26.

Волны сексуальных революций также утверждали идеологию подчеркнуто сексуального тела, которым его обладатели имеют право постоянно распоряжаться сообразно своим психофизическим потребностям, не спрашивая ни у кого разрешения и не считая себя закоренелыми грешниками. Потребность людей XX века в сексуальной свободе, в устранении канонов общения полов, в отрицании взаимной дистанцированности полов [96] видится формой попыток воскрешения общего социального тела, без оглядок на патриархальные устои и социальную иерархичность.

96

Подробнее о сексуальных революциях и роли медиа см.: McNair B. Striptease Culture: Sex, Media and the Democratization of Desire. London, New York: Routledge, 2002.

В период начала XXI века происходит новый виток уже не собственно сексуальной революции, но «гендерного раскрепощения». Цивилизация западного типа отстаивает право человека отличаться от животного, не подчиняя свою сексуальную природу естественному инстинкту продолжения рода. Позволим себе предположить, что медиасреда, в том числе кино и визуальная составляющая эстрады, формирует ценности нетрадиционной сексуальности несколько раньше, нежели это происходит в самом обществе [97] . А оно, в свою очередь, начинает более смело популяризировать ту новую поведенческую

моду и сексуальность, образы которых уже наметила визуальная культура. Лет 20–15 назад еще не было бума гендерного раскрепощения. Но уже стала мировым хитом пьеса «М. Баттерфляй» Д. Хуана, поставленная на отечественной сцене Романом Виктюком в 1990 году и экранизировавшаяся в Америке в 1993-м Дэвидом Кроненбергом. В 2000 году российский дуэт «Тату» спел «Я сошла с ума!» о любви двух девочек. В клипе сначала общество изолирует их от себя, сажая за решетку, а потом девочки уходят от этого общества, оставляя его смотреть им вслед через решетчатую стену. Тем самым идея мира-тюрьмы для людей нетрадиционной ориентации разворачивается более чем наглядно.

97

Подробно о взаимосвязи кинообразов и проблем сексуальности см.: Salin-Pascual R. MD, PhD. Cinema and Sexual Divernity. www.LULU.COM 2009.

В середине 2010-х годов пресса многих стран периодически публикует информацию об однополых браках мировых знаменитостей, прежде всего из сферы искусства. В 2014 году на Евровидении побеждает «бородатая женщина» под сценическим псевдонимом Кончита Вурст (она же – Томас Нойвирт). В том же году на кинофестивале в Сан-Себастьяне побеждает фильм «Новая подружка» («Une nouvelle amie») Франсуа Озона, один из героев которой обнаруживает в себе свойства трансвестита и начинает новую жизнь в женском образе.

Современный мир признает одной из главных свобод личностную свободу визуального самовыражения и социального позиционирования. Проблема гендерной самоидентификации индивида активно обсуждается и исследуется. Характерной тенденцией оказывается борьба за свободу индивидуальной гендерной самоидентификации, когда за человеком признается право определять род, в котором к нему/ней следует обращаться, а также право формировать свой имидж без учета традиционных представлений о визуальных чертах феминности и маскулинности. К примеру, мужская одежда массового производства расширяет спектр рисунков ткани и покроев. Еще не так давно невозможно было найти в магазинах шорты или мужскую рубашку «в цветочек», а теперь это обычная, «нормальная» расцветка. Не только мальчики, но и девочки разного возраста начинают носить одежду с изображением черепа или динозавра, киноперсонажей-мужчин, а также одежду, стилизованную под военную форму оттенков хаки.

Гендерное раскрепощение, череда модных революций и закрепление в повседневности визуальных образов полуобнаженного тела сосуществуют с нарастающим физическим отчуждением везде, где не предполагается сексуальная составляющая и где обстоятельства не вынуждают к скученности.

Уходит в прошлое культ тактильного символического взаимодействия людей, малознакомых или далеко отстоящих друг от друга на социальной лестнице. В повседневности упраздняется физическое выражение патерналистских чувств, поклонения. Упраздняются действия и жесты, подчеркивающие иерархическое неравенство отношений. Упраздняются объятия, коленопреклонение, целование руки, целование даруемых или принимаемых в дар предметов. Рукопожатие становится все менее обязательной формой приветствия в неофициальном общении.

Происходит интимизация личной гигиены. Ее новый виток связан с распространением в быту одноразовых предметов, исключающих использование одного и того же предмета разными людьми или многоразовое применение предмета. Современный человек активно стремится уменьшить возможности опосредованных соприкосновений не только с другими людьми, посторонними, не входящими в число его близких, но и с предметами, подвергающимися многочисленным касаниям других людей. Автоматически распахивающиеся или раздвигающиеся двери спасают от инфекций, передаваемых через дверные ручки. Ножной рычаг для включения крана или краны, реагирующие на приближение к ним рук, одноразовые бахилы, одноразовые полотенца, одноразовые тапочки (в отелях). Разрастается количество предметов, предназначенных для сугубо приватного, уникального использования одним-единственным индивидом. Между людьми теперь стоят невидимые микроскопические носители инфекций (обратная сторона природной общности). Брать их в свою компанию и считать естественной и неизбежной частью общего социального тела современный человек не желает.

Социум перестал восприниматься как продолжение своего тела. Может быть, социум это и тело, но скорее чужое. Чересчур сильные объятия социума расцениваются скорее негативно и зачастую выражают именно нерешенные проблемы массовизации, организации деятельности, поиска духовных идеалов и материальных благ.

Таковы смыслы, транслируемые, к примеру, «давкой» в общественном транспорте или в очереди за дефицитным товаром (непременный атрибут советской жизни), сумятицей на стадионах или в городе, устраиваемой фанатами спортивных клубов, хаосом столкновений демонстрантов и митингующих со стражами порядка и пр. В механическом, безликом месиве толпы невозможно сохранить достоинство или попросту остаться невредимым, а то и живым.

Возможны и иные варианты – чувство локтя, плеча, единения в переживании рок-концерта, исполнения классической музыки на открытом воздухе. Возможно сплочение в ходе коллективной деятельности – но в таких случаях эмоциональные ощущения будут доминировать над осмысленностью физических действий и внятностью тактильного взаимодействия индивида с индивидом. Ощущение себя в «своей» толпе, в нужной толпе, может являться частью самоидентификации современного человека. В остальном же социум выступает как бесплотная и во многом имперсональная власть над человеком, которая может в течение длительных периодов не воплощаться в обрядовости и даже никак физически себя не проявлять напрямую. Человек от этого социума продолжает зависеть и ждать неприятностей.