Вкус Евы
Шрифт:
Мои глаза стали огромными, когда на эмоциях малявка проболталась о спасении в ночном дворе. Раевский, который рьяно обсуждал с отцом нюансы рыбалки, напрягся и посмотрел в нашу сторону. Эла прикусила язык и, повернувшись к отцу спиной, зажмурилась от возможного террора отца.
— Эла, повтори, — голос Раевского прозвучал раскатисто над поляной, и все замолчали.
Опять я беру огонь на себя, лишь бы мелкая не попала под грозный рык своего мегатребовательного отца. Мне в такие моменты кажется, что с
— Она случайно упала на площадке, а я помогла ей промыть рану, обработать.
— Ну, эту версию вашего знакомства я знаю, только почему спасение?
Вот же ж противный. Прикопался к словам, и слишком пристально изучает наши лица.
— Пап, я тогда упала не просто так, ко мне пристали парни, — протараторила Эла и спиной прижалась к Алине, которая что-то утешительное шептала на ухо девочке.
— То есть ты считаешь, что отец об этом не должен знать?
— Но ничего же не случилось! — Вскрикнула девочка и вырвалась из рук моей подруги, — Вот поэтому я тебе не хочу ничего говорить! Ты постоянно видишь во мне плохое! Ты во всех видишь чаще плохое, чем хорошее!
— А ну вернись! Тебе мало сегодняшнего происшествия?!
Раевский соскочил с лавки и попытался догнать Элу.
— Па, придержи его. — Говорю отцу, а сама прошу Алю поговорить с Элой и утешить, пока я разберусь с её борзым отцом.
— Макс, остынь, ты посмотри на нее, она же напугана.
— Она скрывает от меня правду.
— А почему она это делает? — Логично ведет допрос папка, за что его уважаю.
— Научилась врать, вот и пользуется знаниями.
— Па, оставь нас наедине.
Я едва сдерживаюсь, чтобы при Котове не начать бузить, как невоспитанная хамка. Меня трясет от негодования. Раевский слишком строг к дочери, а порой допрашивает её так, словно она в суде.
— Ты не имеешь морального права так говорить с дочерью, Раевский. Ты разве не видишь, как она одинока?
— Ей грех жаловаться на жизнь, другие дети живут в разы хуже. Она имеет все в своем возрасте.
— Она одинока! — Пытаюсь достучаться до его сознания.
— Это неправда, у нее много друзей, у неё есть я. Только почему-то эта девчонка не считает правильным говорить мне всё в открытую.
— Да я бы сама не хотела такому, как ты, изливать душу. Да она в прошлый раз едва не рыдала от отчаяния. Ты ее запугал.
— Что ты этим хочешь сказать? — Грозно чеканит каждое слово Раевский и приближается ко мне. — Я никогда не хотел сделать Эле плохо. И считаю, что сокрытие всей правды может вылиться в кучу проблем. Она же девочка, и если ей грозила опасность, я должен был об этом знать.
Он в какой-то мере прав, я его полностью поддерживаю. Но почему-то же Эла решила скрыть от отца всю правду.
— А может проблема не в ней?
Хмыкаю и кручу в ладошке фужер с шампанским,
— Кто к ней приставал?
Раевский слишком близко ко мне подошел, этого мне только не хватало. Пусть только попробует ко мне прикоснуться, в этот раз точно руку сломаю.
— А я откуда знаю, шпана местная, но можешь быть спокоен, они больше в нашем дворе не появлялись.
— И что же ты им сделала?
— Пообещала руку сломать, — залпом выпиваю остатки вина и пальцами тянусь к кусочку мяса.
— Они ничего себе лишнего не позволили?
— Нет. Поверь, если бы было что-то сверх ужасное, я бы их лично скрутила и вызвала полицию. А так ребятки новенькую увидели и малость берега попутали. Пришлось объяснить, что к чему. Кстати, Максим Викторович, бросай свои диктаторские замашки, займись дочерью. Она действительно нуждается в тебе. Мне уже больше двадцатника стукнуло, и я всё равно переживала из-за развода родителей. А ей всего тринадцать. Не теряй дочь. Сегодня она тебе это не сказала, а завтра вообще начнет с дому сбегать. Ты что её будешь в батарее привязывать?
— Она была не права.
— Вот ты упертый, а, — фыркаю и вытираю руки салфеткой, — тебе говорили, что ты — нудный и противный.
— Не приходилось слышать.
— А ну да, ты же у нас руководитель фирмы, препод, куда уж обычным смертным твою корону трогать своими липкими руками.
— Считаешь, что я слишком требовательный?
— Считаю, что ты слишком самоуверенный и не видишь дальше своего носа.
— На себя намекаешь?
— Ну, это отдельная история, о которой я говорить с тобой не буду.
— Отлично, тогда предупреждаю, как отец: больше в Эле не подходи. Я понятно высказался?
— Вот ты дурак, Раевский. Да пошел ты к черту!
24 глава
Ева
Вторая часть нашего семейного уик-энда закончилась препаршиво. По крайней мере, для меня. Своё плохое настроение я пыталась скрывать, как умела, но Альку не проведёшь. Ей достаточно десяти секунд понять, что меня гложет какая-то проблема. И даже тогда она нетерпеливо уволокла меня вглубь леса и вытрясла из меня всю правду.
— Вот говнюк, неужели до сих пор не может простить тебе свой стол?
— Видимо, другого логического объяснения я найти не могу, — развожу руками и носком пытаюсь отбить камешек спереди меня.
— Слушай, а, может, ты ему нравишься? Ну, сама подумай. Вот представь…
— Аль, вот не говори чушь! — фыркаю и понимаю, что мне лучше бы не брать в голову подобные предположения, я же сама себя загрызу.
— Как хочешь, но я тебе обещаю: буду тщательно наблюдать за ним. Посмотрим, как он будет себя вести на парах.