Вкус к жизни
Шрифт:
Смекалов потер себе виски и дописал: «С неподдельным уважением к вашему незаурядному управленческому таланту и с искренним восхищением высокими человеческими качествами».
– Все, пожалуй, сейчас именно то, что доктор прописал. Такое поздравление и министру отправить не зазорно. Пилотаж!
От благостных мыслей его оторвал настойчивый звонок в дверь. Звонил курьер. «Поздравительная открытка? Интересно, от кого она могла бы быть?»
Смекалов взял со стола ножичек и осторожно вскрыл доставленный конверт. Нельзя сказать, что содержимое конверта сильно его удивило.
– Ну так кто ж еще, если не Мудров. Десять лет, как-никак, работает у меня заместителем. Отметиться, значит, решил, шельма. Ну-кась посмотрим, на что ты там сподобился, – пробормотал польщенный Смекалов и надел очки.
«…От души поздравляю вас с нашим общим праздником – Днем печати. Искренне желаю крепкого здоровья, профессионального долголетия, а также побед на любовном фронте. Горд и счастлив работать с таким грамотным руководителем и замечательным человеком…»
Золотая рыба
На столицу потихоньку опускался знойный майский вечер. За окном неистовым прибоем шумела суматошная улица. Закатное солнце, хоть и погружалось с каждой минутой все глубже в разлитую на западе небесную бирюзу, но пока еще щедро наполняло лучистой энергией тесную квартирку без балкона, весело флиртуя с гранями расставленного на столе китайского праздничного сервиза.
Во главе стола, в старом, просиженном почти до пола кресле, высоко задрав колени, восседал он – высокий, голубоглазый блондин лет тридцати пяти от роду. Четко очерченный абрис тяжелых скул, ироничный взгляд и преждевременные потертости на лице выдавали в нем натуру волевую и не склонную к компромиссам, обогащенную к тому же самым разнообразным жизненным опытом.
Такой легко, с пол-оборота своей античной головы, сведет с ума любую красотку, точнее она, словно осенняя муха, сама упадет в расставленные им сети, стоит ей только заглянуть в эти влажные, с поволокой, глаза.
А если при этом она еще не обнаружит у него на безымянном пальце кольца, то вообще тушите свет: «Холост, ой, мамочки, пропадаю…»
У нашего блондина тоже не было на пальце кольца, впрочем, обет безбрачия он явно не давал. Мало того, он даже был когда-то женат, причем дважды, но оба раза коротко и неудачно.
Хотя посторонним об этом знать вовсе не обязательно, но нынче о не сложившихся браках ему напоминают лишь две фотокарточки дочерей над письменным столом, а также пачка исполнительных листов на верхней полке секретера. Сильно обжегся он тогда с двумя провинциальными резвыми хищницами. Вот потому-то с тех пор и зарекся связывать себя узами Гименея и жил исключительно в свое удовольствие. Правда, удовольствие в его понимании означало, преимущественно, веселые компании, разбитных грудастых девок и крепкий алкоголь. С годами такое времяпрепровождение вошло у него в привычку и даже превратилось в смысл жизни. Алкоголя, однако, со временем требовалось все больше и больше, а денег, увы, больше никак не становилось, ввиду того, что на разных производствах, где он, естественно, надолго не задерживался, терпели его выкрутасы все меньше и меньше. Пока не перестали терпеть совсем. После чего он, хлебнув вдоволь лиха на погрузочно-разгрузочных работах и схлопотав острый миокардит и хронический колит, в конце концов, дал матери клятвенное слово взяться за ум. Женитьба, естественно, стояла у него в списке добрых дел на первом месте, как самое из них простое и приятное.
Сейчас он пил из высокого бокала негазированную минералку и не сводил напряженного взгляда со своей гипотетической невесты. Перед ним, чуть сморщив аккуратный носик, сидела подтянутая, со вкусом одетая и сравнительно молодая женщина. Дамочку, наверное, можно было бы назвать симпатичной, если бы не ее круглые, слегка навыкате глаза и большой тонкий рыбий рот. Она меланхолично перемешивала в чашке кофейную гущу и оторопело смотрела по сторонам.
Между кухней и молодыми сновала ее гипотетическая свекровь, в старомодном вечернем платье и тапках на босу ногу.
– Анжелочка, дорогуша, – причитала она, – что же вы не едите-то? Неужто фигуру боитесь испортить? Так не надо, не надо бояться, от наших фирменных баклажанчиков никто не поправлялся еще.
– Да мне не хочется что-то, спасибо.
– А знаете что, откушайте-ка вы маринованных огурчиков, свои, с огорода, – никак не унималась та. – Или вот лучше грибочков, грибочков попробуйте! Мой Сережа сам их собирал, он у нас мастер по этому делу, давайте положу, не стесняйтесь.
– Я не стесняюсь, Маргарита Павловна, просто на работе сегодня плотно пообедала, – вздохнула она, потупив взгляд. Судя по кислому выражению лица гостьи, ее явно что-то удручало.
– Да разве там подадут такие грибочки…
– Не беспокойтесь, у нас в "Нацпромбанке" хорошая столовая…
– Так-то вот – в "Нацпромбанке", – не без удовольствия отметил про себя блондин. В общем, с невестой ему, похоже, крупно повезло. Серега знаком с ней уже почти три месяца. Нашли друг друга в интернете. Парадокс, но, оказывается, заместители директоров банков тоже плачут, а их успехи в личной жизни по большому счету никак не зависят от количества нулей у них на расчетном счете. И эта тоже из таких – синий чулок, ударница капиталистического труда, со своей вечной карьерой, личностным ростом и гендерными комплексами, удивительно, как только умудрилась ребенка зачать. Зато не избалованная мужским вниманием, и влюбилась в него сразу словно кошка. Хотя разве могло быть иначе!
– Женюсь, непременно женюсь.
Впрочем, сейчас у них все к тому и идет.
Вон и мама его присела наконец-то за угол стола, стараясь унять свои непослушные руки, которые так и тянутся подвинуть поближе к Анжелочке тарелку с холодцом, и украдкой трет салфеткой счастливые глаза. А в глазах так и читается: «Неужели-таки остепенился, за ум схватился, видно, закончилась черная полоса у матери».
Он-то и сам понимает, что уже пора, вот он, вариант, который на всю жизнь, и в радости, и в горе. Надо только смело ковать железо и стараться не допускать оплошностей. По этому поводу он спиртное последнее время даже нюхать перестал. Чтобы не сорваться вдруг и не дай Бог как-нибудь не оскоромиться.
Сегодня он впервые привел Анжелу к себе домой на смотрины. Она давно уже хотела познакомиться с его мамой и с естественной средой его обитания. Серега все время откладывал этот момент, боялся. Что он ей тут покажет? Жалкие интерьеры, облупившийся шкаф времен позднего советского ренессанса, старенький телевизор Сони? Двадцать первый век, как-никак, уже на дворе.
Все время их знакомства Серега старательно обходил разговором только две темы – свою работу и свое материальное положение. Потому что ни того, ни другого у него не было. И, если с работой у Сереги туго было лишь периодически, то достатка в жизни он не видел отродясь. Квартира же с косметическим ремонтом двадцатилетней давности сегодня вообще превратилась в его главную боль. Это с предыдущим его контингентом можно было не комплексовать по такому поводу, с ней же совсем другое. Ее сиятельство из высшего общества, с претензиями. А тут такой «парафин». Но не пригласить ее в гости он не посмел, а чего соврать не нашелся. Одно Серега знал точно: если испытание домашним очагом он выдержит, то все остальное пройдет как по маслу. Летом они узаконят, наконец, свои отношения, и ему откроются врата в новую, полную невероятных возможностей и свершений, жизнь.