Вкус жизни
Шрифт:
– Ой, держите меня! Японский городовой! Америку открыла! Ой, не спугните эту прекрасную мысль, – непонятно с чего развеселилась Инна, с интересом естествоиспытателя рассматривая Жанну.
Лера серьезно и однозначно отреагировала на сообщение Жанны:
– Мало ли что сейчас пишут и говорят. Ты слишком подвержена внушению. Надо же сколько-нибудь и самой думать. Нельзя всему верить.
– Радиоканал «Эхо Москвы», например, своей убойной информацией и нормального человека может сделать ненормальным. Их корреспонденты, наверное, на негатив, как мухи на свежее г…, слетаются, – взъерошилась Инна.
– Я полагаю, этот канал завоевало прочную симпатию миллионов. Меня он устраивает, – сердито возразила Лиля. – Не язык у тебя, грязное помело.
И
– Тут ты совсем маху дала.
– Может, ты, Жанна, веришь и броской, шокирующей рекламе? Я твердо убеждена, что она играет с нами как кошка с мышками. Эта тема тоже слишком сложна, чтобы о ней говорить походя. У меня есть подозрение, что ты выбрала неподходящее время и место для разработки фундаментальных социальных теорий. Выдергивая из контекста отдельные цитаты, ты сначала осмысливай их сама, а потом уж преподноси другим. В наш бурный век мы не только не успеваем понять то, что творится вокруг и правильно донести суть происходящего юному поколению, но и забываем о его элементарном воспитании. Вот о чем имеет смысл больше задумываться, – строго посоветовала Лера.
От нее исходили волны уверенности и надежности.
– Надо меньше давать смотреть детям американские фильмы. Они – учебные пособия для отморозков, – подхватила привычную тему Аня.
– Исчерпывающая информация! Что-то подсказывает мне, что эта миссия заведомо безнадежная, но благородная и привлекательная, – приторно-ласково промурлыкала Инна.
«Мне откровенно неуютно под ее немигающим, настырным взглядом. Я от него буквально впадаю в коматозное состояние», – молча раздражается Аня.
«Инне не составит никакого труда тут же заявить обратное. И все-то у нее на грани фола. Собственно, вполне в ее духе», – думает Лера и спокойно продолжает развивать свою мысль.
– Недавно шла по своему школьному двору и наблюдала неприятную картину. Прозвенел звонок на урок, дети бросились в здание. Одна девочка упала, а мальчишки стали ногами засыпать ее мокрым, грязным снегом. Бедняжка закрывала лицо руками и растерянно улыбалась, пытаясь сохранить хоть капельку достоинства в этой гадкой «игре». Я схватила двух мальчишек за шиворот и рявкнула: «Так вы понимаете рыцарство? Тоже мне – будущие защитники родины!» Конечно, заставила мальчиков помочь девочке встать, попутно объясняя, в чем заключается недостойность их поведения. Надеюсь, в их сознании что-то полезное отложилось.
– За нарочитой грубостью мальчишки всегда прячут свое смущение, – защитила подростков Жанна.
– И безразличие. Компьютерщики они прекрасные, в олимпиадах побеждают, и, тем не менее, язык не поворачивается назвать такое воспитание нормальным. Не задумываются они о «мелочах» жизни, потому что мы сами, закрученные водоворотом событий, не подсказываем им, не учим тому, «что такое хорошо, а что такое плохо».
– И вырастают из них странные «типчики». Недавно сделала я замечание молодым людям за то, что они постоянно распивают спиртные напитки на нашей лестничной площадке и оставляют после себя горы мусора, которые приходится убирать нам, пенсионеркам. Так они такое мне наговорили… не берусь повторить, а потом собрали все половики перед нашими квартирами и не поленились отнести в мусорные ящики. Все десять этажей обошли. Охламоны! Обиделись! На мелкие пакости им хватает ума, сил и желания, а вот на большое и доброе дело… не больно-то разбегутся, не достает им фантазии, и некому ее разбудить, – пожаловалась Аня. – А наша жизнь базировалась на доброте и совести.
– И некому им накостылять, – откликнулась с добродушной невозмутимостью Жанна.
– А в нашем подъезде все почтовые ящики раскурочили, – добавила негатива Лиля.
– Пожинаем плоды перестройки? – вздохнула Аня.
– Глупости! Они классиков не читали, – вызывающе поддела ее Инна.
– Нам тоже не так уж много времени давалось для чтения. А жажда была неимоверная. Не потому ли, что учителя говорили: «книги, прочитанные в детстве, влияют на судьбы людей»?
– Наверное, всё наше поколение в чтении неуемно, –
– А я так и не сумела приохотить сына к чтению, – вздохнула Эмма. – Но он увлечен работой, и я не настаиваю. Придет время, сам почувствует потребность в книге.
Лера терпеливо продолжала развивать свою мысль:
– Не могу не вспомнить, как в детстве, совсем маленькой я побывала с мамой на море, и с тех пор моя душа жаждала необозримого простора. А с бабушкой я смотрела на ночное небо. И в какой-то момент произошло что-то непонятное: мне показалось, будто лучи всех бесчисленных миров разом сошлись в моей душе и зажгли в ней звездочку ослепительной надежды. Я сидела в невообразимо радостном смятении, в счастливейшем состоянии и, наверное, поначалу не давала себе отчета в происшедшем пробуждении своей души. Не представляла, что такое возможно… и что я могла бы пропустить, не познать, не прочувствовать… Потом на основании полученных знаний и ощущений училась достраивать, анализировать… Это было удивительно увлекательно… В природе нет ничего случайного, лишнего. А мы ее часть.
Мне хотелось бы, чтобы современные дети могли понять меня, проникнуться, чтобы не обедняли они свою душу отсутствием любви к природе, чтобы умели ценить красоту, радоваться ей. Интеграл ребята умеют взять, а вот заката и рассвета в деревне никогда не видели, и звездного неба тоже. Оттого и пусты их души. Разве поход за грибами заменишь книжным знанием… Надо сначала познать прелесть пахучего лесного воздуха вживую, а потом уже вспоминать о нем, листая страницы книг или вытаскивая впечатления из закоулков памяти. Как иначе они смогут понять, что природа – удивительный мир невинности и совершенства, что природа – то место, где пробуждается в ребенке человек… Надо учить замечать красоту. Может, осенний лес, увиденный в детстве, спасет кого-то из них от самоубийства в юности или от депрессии в старости. Это сейчас они счастливы в своем духовном невежестве и убожестве.
Лера вздохнула и замолчала. Потом добавила резко:
– Мы нефть качаем, а надо интеллект добывать – основное богатство любой страны… Стоит подмечать блеск в глазах детей уже с класса четвертого-пятого, а с девятого уже вести их по тропе науки целенаправленно.
– Принять твои пожелания к сведению? Допекла! Я думала, с годами ты потеряешь свою назидательность. Вижу – нет. Речь в лучших традициях прошлых лет. «Ах, лютики-цветочки!.. Нет, это клиника!..» – расхохоталась Инна. – Может, еще скажешь: «Ах, былые времена – шестидесятые годы! – полные человечности, поэтичности и великих подвигов. Только сейчас, задним числом, мы начинаем по-настоящему понимать их чарующую прелесть! Мы были такие боевые, самобытные и в то же время скромные, нетребовательные. Как мы любили свои студенческие годы! Может, даже припомнишь, какие мы разыгрывали скетчи, добродушно поддразнивая друг друга и что у нас совсем не было размолвок?.. Да, мы понимали, какое место отводили себе во вселенной!.. А теперь девяносто первый год разделил нашу жизнь на до и после… и у нас липкий страх по телу». Так, что ли? А на самом деле почти все мы были выточены по одному шаблону, но прошли разную шлифовку и огранку жизнью. Ты наповал сразила меня своей наивной восторженностью.
Ты вызывающе несовременна, и я решительно ухожу от твоих рассуждений. Достоевского надо читать. Там все про наше теперешнее время сказано. Срочно, не откладывая на потом, меняйся. На данном этапе развития нашего общества цивилизация опережает культуру. Урбанизация побеждает – ей принадлежит пальма первенства. Современные дети красоту природы меняют на красоту никелированной автомашины. Она им в кайф, она, любимая, греет им душу. Принимаешь вызов? Или ты до сих пор настаиваешь на том, что через эстетизацию жизни можно прийти к нормальному обществу? Красиво жить, красиво чувствовать, есть, одеваться. И это с нашим-то чудовищным неуважением к человеку!.. Тогда у меня не остается никаких сомнений: твои мечты – очередная ахинея! Советую: пока тебя не объявили «гением», проявляй умеренность в мыслях, словах и делах.