Влада и маг-убийца
Шрифт:
– А вдруг Магиструм всю нечисть решит сделать… такими?..
– Есть же Канва, – фыркнул Жорик. – Она не просто закон, она держит баланс Света и Тьмы, потому мир и в равновесии до сих пор. К тому же Магиструм не такой уж дружный. Там множество магических семей, которые соперничают между собой.
– А почему вы стали темным магом? – ляпнул Егор. – Вон светлые какие сильные, к ним и не пройдешь. Посреди Москвы сидят, правительствами вертят.
– Да, пацан, такой вот я дурак: звали вертеть миром в центр Москвы, а я отказался, – фыркнул Жорик. – Они там до сих пор рыдают, как же мы без нашего Жоры теперь буди-и-им…
Егор
– Мы же рождаемся людьми, а не как вы, заранее знающие, кто вы такие. Вот ты, пацан, родился вампиром, – он кивнул на Гильса. – Ты с пеленок знал, что ты вампир и будешь таким-то и таким-то. Вся нечисть знает кто она. А маг? Рождается на свет человек-маг и начинает терзаться. У него есть выбор: либо служить светлым, либо переходить на темную сторону. Светлякам служить можно, но бесполезно. Они поставят тебя на учет, дадут номер в реестре, и будешь ты выполнять их мелкие задания, вроде как поймать хулигана-домового и долбануть его заклинанием Света. Получать за это копейки и поздравительные смс-ки на все праздники светлой магии. Пробиться выше невозможно, потому как великие семьи магов стоят стеной и не подпускают ни-ко-го. Я помыкался года два и плюнул, не могу я так жить. Зато темная сторона дает свободу. Ты никому не подчиняешься, да и работа поинтереснее. Вот колбасу магическим ножичком нарезали, кто помог? Жорик. – Ведьмак постучал себе в грудь бутербродом с баклажановой икрой. – Вылечить от светлой конфетки ребятишек кто помог? Опять Жорик. Теперь вот на постоянку удаленно в Носферон работать, кто согласился?
– Конечно снова Жорик! – хором отозвались гости.
– А вас Магиструм не преследует? – поинтересовалась Влада.
– Во-первых, маг имеет право на выбор, это прописано Конвенцией. Во-вторых, мы к ним не суемся, стараемся держаться подальше. Мелкие взаимные пакости – это пока не война. За нами – Носферон, если что, помогут…
Жорик многозначительно замолчал, и ребята тоже замолкли. На миг Владе показалось, что по комнате пролетел холодок. Форточка хлопнула, внезапно открывшись, толкнув сквозняком тяжелые черные занавески.
Жорик напрягся, глядя на отсветы сине-красных бликов на потолке.
– А вот и посланцы Света, чувствую своими черными носками, что по наши души, – ведьмак поднялся с кресла и осторожно выглянул из-за краешка шторы. Алекс моментально оказался у окна с другой стороны.
В темноте двора мигали красно-синие огни, высвечивая белую крышу полицейской машины. Из нее вылез толстый полицейский, сверкая сердитым лысым затылком, и вытащил вслед за собой упирающуюся угловатую девчонку в школьной форме. В открытую форточку послышалась ругань, которая сопровождалась возмущенным сопением.
– Сейчас поговорим с твоими родителями, будешь знать! – рычал полицейский. – Они тебе покажут, хулиганке…
Девочка, продолжая орать, извернулась, но полицейский тут же снова вцепился в нее.
– Укусила, укусила, шпана!!! – вопил страж закона. – Все-о-о… Теперь я тебя в колонию посажу!
– Отпусти-и-и-и! – простуженным баском вопила девочка, изворачиваясь и пытаясь пнуть полицейского ботинком. – Отпусти меня, га-а-ад!
– Эй, – высунувшись в форточку, окликнул Алекс. – В чем дело, папаша?
Полицейский поднял голову.
– Вы отец несовершеннолетней Огневой? У меня записан этот адрес: Гороховая, 57, квартира три.
– Ну
– Если вы ее отец, то вам должно быть стыдно! – сердито загудел голос полицейского. Держа за шиворот орущую басом девочку, он втащил ее в подъезд. Через минуту в квартире затрезвонил дверной звонок, и Жорик распахнул дверь. – Ваша дочь нуждается в детском психологе или в ремне! – возмущался полицейский. – С самого утра она торчит в нашем отделении полиции, рыдает и пишет идиотским почерком признания в преступлениях. Мы каждый раз сажаем ее в детскую комнату полиции, кормим. Она жрет, как не в себя! И что вы думаете?! Эта ваша дебильная девочка там начинает рыдать, рассказывает, что боится своего приемного отца – светлого мага, и не хочет возвращаться домой! Этот чемодан свой таскает за собой постоянно и утверждает, что в нем ворованные ценности. Но там один мусор, ничего ценного! Мы ее выставляем из полиции, а она снова проникает внутрь, будто через стены просачивается! И так уже десять раз подряд! Но в этот раз – не пройдет, я ее на порог полиции не пущу! Пшла вон, домой, я сказал!
Девочка повернулась лицом к двери, и Жорик громко заржал.
– Это же Диня Ливченко! – ахнула Влада, увидав знакомое хмурое личико в обрамлении двух белых бантов.
– Магиструм жжет… – веселился ведьмак. – Нормально передать домового они не могли, надо было фокусы устроить. Но это зачет, это десять баллов! Проходи-проходи, – он втолкнул домового в квартиру.
– Г-где… Что со мной? – Едва Диня переступил порог, как начал приходить в себя, и его взгляд становился все осмысленнее.
– Доигрался?! Я тебя предупреждал! Светляки сцапали, а ты и не понял. Ты себя в зеркало видел?
Зрелище было впечатляющее: волосики Дини были заплетены в две жиденькие косички, на концах которых красовались два огромных белых банта. Короткая юбочка, блузка, в руках огромный черный чемодан, на котором мелом написано кривыми буквами: «УКРАДИНЫЕ ЦЕННАСТИ».
– Ох… – только и выдавил из себя Диня. – Ох…
– Ой, не могу, косички-то, косички, – визжала от смеха Муся Клопова, утирая слезы рукавом. – Кто на тебя школьную форму-то напялил, Ливченко?!
Домовой, плохо соображая, с удивлением оглядывал себя в зеркало прихожей, потом ойкнул и принялся срывать с туго заплетенных косичек белые бантики. Муся заливалась хохотом, снимая всю эту сцену на мобильный телефон.
– Доброе утро, Ливченко, – вздохнул Алекс. – Если бы не Владочка Огнева с ее бесконечной добротой, ты бы до конца света скромно подметал улицы Москвы, даже не вспомнив собственное имя. Не забудь сказать Огневым спасибо.
– Да спасибо, спасибо! – взвизгнул домовой. – И вообще, у меня тоже нервы! Отстаньте со своим ржанием!
Швырнув чемодан на пол, домовой бросился на кухню, чуть не сбив Владу с ног.
Спустя час нечисть веселилась в гостиной, а Диня все еще убивался на кухне. Утешать его пришлось Владе, поскольку утешальщики из Алекса или Гильса получились хуже некуда. Домовой, забившись в угол, отчаянно рыдал от стыда, размазывая слезы по щекам. И без объяснений Влада догадалась, что больше всего Диня переживал, что его унижение увидела Муся Клопова.
– Не надо так, – пыталась успокоить Влада несчастного страдальца. – Не стоит она того. У Муси одни тренды в голове, она никого не любит.