Владетель Ниффльхейма
Шрифт:
Теперь Вершинин видел и трещины на конской шкуре, сквозь которые проглядывали розоватые мышцы и седые кости; слышал, как хрустит древняя подпруга, сдирая кожу, и как падают желтые капли яда, разбиваясь о костяную твердь.
— Уходи.
— Выпей, — сказала Рейса-Рова, протягивая череп. — Выпей, Вершинин.
Он принял чашу, удивляясь тому, что тяжела она без меры, будто отлита из серебра.
— Пей же! Не страшны дети Асгардсрейи тому, в ком нету страха!
Призрачный ветер заскулил, и прочие всадники подались прочь, шепча недовольно.
— Что делаешь ты? — спросил слепой
— Нет, Хельблинди, Смертельнослепой [4] , сам позабывший, кто он есть. Я помню! И тени асов не будут под варгом ходить. Пей! — она дернула поводья, поднимая жеребца на дыбы, и Вершинин сделал глоток.
Яд был горек, как слезы.
— Пей! Пей до дна! До дна!
Ее смех звенел, и свет, мигнув, погас. Темнота заполнилась хрипящими горячими телами, стуком копыт, воем собачьей охотничьей своры.
4
Биллэйгр — Bileygr — Плоховидящий, Херблинди (Herblind, Слепой воин, Слепой хозяин), Твиблинди (TvМblindi, Дваждыслепой), Хельблинди (Helblindi, Смертельнослепой) — имена и воплощения Одина.
Вершинин пил, вливая горечь глоток за глотком.
Сейчас, наверное, он умрет.
— До дна! До дна! Пей же! Пей!
Точно умрет.
Пустая чаша покатилась по полу. А доктор Вершинин прилип к стене. Ему чудилось — сам дом держит его, но такого быть не могло, как не могло быть и лошадей в узком коридоре. Вновь вспыхнувший свет ослепил и заставил схватиться за сердце.
— С вами все хорошо? — заботливо осведомился ревизор, поддерживая Вершинина под локоть. — Вы бледно выглядите, Борис Никодимыч. Уж не приболели часом?
— Я?
— Вы, — ревизор поправил очки. — Полежите. Отдохните. Подумайте. Дело, конечно, ваше. Но Варг — существо упрямое. Не след с ним ссориться. Матушка-то не вернется, так он другого кого найдет… зачем воевать?
Билли Эйгр шел, оставляя на белой плитке характерные полукруглые следы, похожие на отпечатки конских копыт. Но Вершинин моргнул и следы исчезли.
— Что ж, до встречи… надеюсь, не скорой.
Сейчас обожженная ладонь была горяча. А ревизор, выйдя из здания, принюхался к ветру.
— Погода сегодня хорошая…
Небо трещало, грозя бурей.
Тем же вечером доктор Вершинин обнаружит на плече новую родинку, в форме конской головы. Но это событие будет сущей мелочью по сравнению со всеми предыдущими.
Глава 9. Драугр
Варг слышал, как близится буря. Он вышел навстречу и встал в воротах дома: больше он не побежит ни от людей, ни от Дикой охоты.
Неслись собаки по-над землею, роняли пену кони, грызли железные удила. Визжали всадники, подхлестывая скакунов раскаленными хлыстами. И острые копыта выворачивали землю, рассекали камни.
Хрипели рога.
Варг перехватил ясеневую ветку с заледеневшими острыми листьями и замахнулся.
— Стой! — крикнул он, рассекая воздух.
И Асгардсрейя остановилась. Взметнулись юбки Рейса-Ровы, посыпалась парша с конской гривы, и вздрогнула земля, принимая тяжесть Охоты.
— Что скажешь мне, Рейса-Рова? — спросил Варг, усмехаясь. — Неужто и ты не порадуешь?
— Не порадую, — ответила Рейса-Рова.
— Что ж так? Твои псы утратили хватку? Кони повыдохлись? Или может, сама ты устала? Если так, то зайди в мой дом. Отдохни. Гостем будешь и ты, и дети твои. Ешьте досыта. Пейте допьяна. А потом идите и принесите мне его голову!
Всадники зароптали. Варг видел цепи ярости, протянутые сквозь их тела, связавшие души, объединившие в одно целое, имя которому — Асгардсрейя. Цепи эти тянулись к Извечному слепцу и волоокой Рейса-Рове, переплавляясь черной кровью в яд, которым полнилась, но не наполнялась чаша. Поговаривали, что вместит она целое море. А может и вмещала, горечи людские бессчетны. Тоской веяло от нее, и новорожденные туманы норовили подползти ближе, протянуть жадные лапы, зачерпнуть чудодейного зелья.
— Что молчишь, Рейса-Рова? — Варг упер ветку в землю, но земля оттолкнула то, что сама и родила. — Или не по вкусу тебе мое угощенье?
— Твое угощенье хорошо, Варг Безымянный, — Рейса-Рова подалась вперед, почти легла на конскую шею. — Вот только в словах твоих не было правды. Ты дал нам след. Но дичь — не та.
— И чем не та? Или вы, дети Дикой охоты, томте-ниссе испугались?
— Зачем ты дразнишь их? Ведь знаешь, что мы сами есть страх. А твой Вершинин — чист.
— Да какая теперь разница?!
Он позволил себе закричать, и цепи Асгардсрейи зашевелились, распались на звенья, поползли к нему, но замерли у черты.
— Какая разница теперь? — уже тише повторил Варг. — Прежние времена миновали. Учитесь жить наново. Не брезгуйте дичью.
Ропот всадников утих, стоило Рейса-Рове поднять руку.
— Мы есть прежние времена. И так было. И так будет.
— Гордость говорит?
— Правда говорит. Ты не слышишь.
Еще как слышит. Но разве поверит она, если рассказать?
— Ты — варг. Тот, кто вне закона.
Добыча по праву. Это она сказать желает? И это говорит, роняя слова, как змеиный хвост роняет капли яда. Горе тому, кто пригубит чашу Асгардсрейи. Не остаться ему прежним. Смешается яд с кровью, выжжет душу, вымучит… но это — если душа имеется. А коль нету ее, то заполнит пустоту безумной яростью, выкует цепь да привяжет к цепям иным, обрекши во веки веков скакать по небу.
— Не бойся, Варг. Мы страшны лишь живым и мертвым. А ты не жив. Ты и не мертв, — Рейса-Рова переложила чашу в левую руку. — Тебя собственный страх надвое рассек.
— Зато теперь у меня не осталось страхов.
— Это ты так думаешь, — она вдруг улыбнулась ласково и, протянув руку, коснулась ветки. Позеленели листья, выстрелили белые корни, впиваясь в землю. И вот уже не ветка — молодой ясень качается на ветру.
— И пиво свое, Безымянный, или выпей, или вылей… а лучше вернись в Ниффльхейм. Сестрица примет тебя. Не вернешься? Что ж, тогда не взыщи, если кто из младшей стаи по следу твоему пойдет.