Владимир Путин. Лучший немец в Кремле
Шрифт:
В мае 1990 года Крючков пригласил всех аккредитованных в Москве иностранных послов и первым делом заверил их в том, что КГБ будет и далее непреклонно поддерживать перестройку. Но потом он поспешил сменить тему и счел нужным подчеркнуть, что в КГБ служит очень много высококвалифицированных аналитиков и специалистов по деловым контактам с западными фирмами. По словам Крючкова, наиболее выдающиеся уже создали не только аналитические отделы, занимающиеся изучением положения в Советском Союзе, но еще и самые настоящие службы разведки и экономической безопасности. По сравнению с ними советский частный бизнес еще очень слаб, неопытен и не располагает подобными структурами. Поэтому КГБ просто обязано оказать ему всяческое содействие. Крючков призвал присутствующих с пониманием отнестись к тому, что его ведомство усилило контроль за экономическими процессами.
У тридцатисемилетнего Путина этот период наверняка ассоциировался со «смутным временем». Четыре года
Кое-кто из сослуживцев Путина использовали свои связи за рубежом для отмывания партийных денег. Другие продолжали держаться за прежнее место работы, хотя всерьез опасались, что их может постигнуть судьба офицеров «Штази» или даже более худшая участь сотрудников «Секуритат». Некоторые сослуживцы Путина почти не имели средств к существованию, так как государство перестало регулярно платить зарплату. Наступила эпоха тотального дефицита или, проще говоря, пустых прилавков, и великая держава оказалась в унизительной зависимости от поступления гуманитарной помощи с Запада. Но, несмотря на это, находящаяся в распоряжении этих людей служебная информация позволяла им ориентироваться в новых условиях гораздо лучше, чем остальным. Правда, Путин пока еще не определился и, чтобы не терять времени, начал собирать материал для кандидатской диссертации, предметом которой должно было стать международное частное право.
…Вначале 1990 года ректор Ленинградского университета Станислав Меркурьев вылетел в Нью-Йорк. С ним были еще два человека. Один из них – Анатолий Собчак – должен был выступить с лекцией в тамошнем университете. Второму – кадровому офицеру КГБ Путину – Меркурьев просто предложил сопроводить его. За время поездки Собчак и Путин, видевшиеся в последний раз 15 лет тому назад, прониклись друг к другу симпатией. В мае того же года Собчак был избран председателем Ленсовета. После распада управленческих структур КПСС этот пост считался наиболее ответственным в городе. Через несколько дней он пригласил Путина для серьезного разговора. В дальнейшем они по-разному рассказывали об этой встрече. По версии Собчака, Путин дал ему понять, что крайне разочарован действиями руководства КГБ и подал заявление на увольнение из органов. Именно поэтому Собчак предложил ему должность своего помощника. По словам же Путина, все было совершенно иначе. Он не стал скрывать от удивленного председателя Ленсовета, что является действующим офицером КГБ. После некоторых колебаний Собчак пригласил его к себе на работу.
Вполне возможно, что Собчаку был нужен именно такой человек, как Путин, поскольку положение первого никак нельзя было назвать стабильным. В его окружении можно было встретить кого угодно; вот только профессионалов, обладающих глубокими познаниями в экономике и политике, там почти не было. Сразу же после назначения помощником Собчака Путин навестил бывшего коллегу Игоря Антонова и рассказал ему о своей новой работе. «Знаешь, Игорь, – сказал он, – я просто поражен некомпетентностью и непрофессионализмом этих демократов!» Путин предложил приятелю также перейти в аппарат Ленсовета, но Антонов вежливо отказался, так как не хотел связываться с «демократами». Он попытался уговорить Путина остаться в КГБ, сулил ему скорое получение звания полковника, но новоиспеченный помощник новоизбранного председателя Ленсовета был непреклонен и на прощание прямо заявил: «Нет, Игорь, ты не прав. Собчака даже не нужно уговаривать. Нам предстоят великие дела…» Затем Путин зашел к своему непосредственному начальнику и сказал, что хочет с ним посоветоваться: «Мне Анатолий Александрович предложил перейти к нему на работу. Если нужно, я готов уволиться». Мне ответили: «Нет, зачем? Иди, спокойно работай, никаких вопросов»[8]. Путин очень обрадовался такому ответу и поспешил вернуться в Смольный, где размещался Ленсовет. Он не только сохранил хорошие отношения с бывшим руководством, но и продолжал получать второй денежный оклад, положенный офицеру действующего резерва КГБ.
Некоторые демократы из окружения Собчака быстро выяснили, кого приблизил к себе их шеф. Кое-кто даже пытался шантажировать Путина его прошлым. В ответ он публично заявил о своей принадлежности к КГБ. Но Собчака эта проблема совершенно не волновала. Более того, его как нельзя больше устраивала биография Путина, поскольку теперь он мог воспользоваться не просто богатым жизненным опытом своего помощника, но еще и его связями с бывшими коллегами. Недавно созданные демократические партии и организации были буквально наводнены явными и скрытыми сотрудниками КГБ. Многие из них специально проникли в
Внутри Съезда народных депутатов парламента, впервые за всю историю Советского Союза избранного относительно свободно, группа демократически настроенных политиков создала «Межрегиональную депутатскую группу», со временем превратившуюся в «генеральный штаб» демократических сил. Ее сопредседателями стали Ельцин и Сахаров. Существование этого объединения доставило немало беспокойства как лично Горбачеву, таки почти всему руководящему составу КГБ. Партийный лидер надеялся, что сможет из-за стен Кремля регулировать темпы реформ и при необходимости резко снижать их. Кроме того, честолюбивый кремлевский правитель хотел, чтобы как внутри страны, так и за ее пределами его считали не просто единственным инициатором происходивших в Советском Союзе перемен, но и своеобразным их символом. Однако Ельцин и Сахаров сумели перехватить у него инициативу. Чтобы не потерять окончательно контроль над демократическими процессами, Горбачев начал регулярно посылать на встречи его руководителей своего советника по внутриполитическим вопросам Евгения Примакова, известного своими тесными связями со спецслужбами.
Во второй половине 1990 года политическая ситуация в Советском Союзе накалилась до предела. На прошедшем летом XXVIII и, как выяснилось в дальнейшем, последнем съезде КПСС партия официально отказалась от монополии на власть, законодательно закрепленной на протяжении нескольких десятилетий. Отныне Горбачев мог опираться только на КГБ. Крючков стал фактически вторым человеком в государстве. Горбачев предоставлял ему все новые и новые полномочия. Но руководство КГБ, в 1985–1989 годах считавшее его истинным наследником Андропова, поддержавшее его в борьбе с отъявленными сталинистами из Политбюро и отводившее себе роль чуть ли не флагмана перестройки, под угрозой распада великой державы превратилось в ярого противника реформ. Крючков попытался полностью изменить политический курс, но было уже поздно. Волна демократизации захлестнула уже и сам аппарат КГБ в центре и на местах. В итоге этот монолит раскололся на два враждебных лагеря. Если в одном из них преобладали сторонники использования военной силы для предотвращения распада Советского Союза, то в другом, представленном в основном молодыми офицерами, настаивали на продолжении процесса демократизации. Без них исход путча, организованного Крючковым в августе 1991 года, вполне мог быть иным, ибо формально в КГБ состояло 70 процентов от общего числа всех сотрудников советских спецслужб.
Крючков со страхом наблюдал за попытками Ельцина, избранного в июне 1991 года председателем Верховного Совета РСФСР, создать собственную систему органов государственной безопасности. Довольно много офицеров КГБ, и среди них проживавший в Ленинграде Сергей Степашин открыто выразили готовность перейти на сторону демократов, а бывший начальник одного из основных подразделений Первого Главного управления генерал Калугин даже стал кем-то вроде советника Ельцина по вопросам безопасности. Именно ему Собчак летом 1990 года предложил провести демократическую реформу Ленинградского управления КГБ. Калугин отказался, и тогда Собчак подобрал для этой миссии более подходящего кандидата, лучше знакомого с истинным положением дел в Ленинграде. Крючков чувствовал, что его загоняют в угол. По его мнению, окончательная катастрофа должна была произойти в тот момент, когда Горбачев начал бы искать союза с радикальными демократами. Глава КГБ тщательно контролировал все источники поступления информации к генеральному секретарю, занимавшему теперь и пост президента распадающегося государства, и даже попытался полностью отрезать его от окружающего мира. Он не скрывал, что его цель – убедить Горбачева в необходимости введения чрезвычайного положения для сохранения устоев социализма, то есть прежнего, лишь несколько измененного иерархического режима партийно-государственной бюрократии.
В конце 1990 года Горбачев, казалось, слушал уже только одного Крючкова. Первый и последний президент СССР один за другим подписывал указы, предоставлявшие КГБ огромные полномочия контроля за всей хозяйственной жизнью страны. Отныне политическая полиция имела право отслеживать внешнеторговые операции и финансовые потоки на всей территории Советского Союза. Особенно пристально она наблюдала за деятельностью недавно возникших совместных предприятий. Многие сотрудники КГБ были внедрены в них в целях улучшения финансово-материальной базы своего ведомства. По мнению западных экспертов, именно в эти годы были заложены основы успешно функционирующей в наши дни системы коммерческих предприятий, незримыми нитями связанных с органами безопасности посткоммунистической России. В январе 1991 года Горбачев позволил Крючкову взять под контроль все поставки гуманитарной помощи. Демократы тут же обвинили его ведомство в том, что оно направляло гуманитарную помощь исключительно в те регионы, где у власти находились их политические противники.