Владычица морей (сборник)
Шрифт:
Учитывая, что великодушный Селлингс благородно согласился на ничью, Лежнев добровольно отправился за соком. Астахов сел на его место и задумчиво посмотрел в иллюминатор. За прозрачной броней стояла бурая мгла, больше ни черта не было видно.
— Это будет долго, Борья, — сказал Селлингс. — Ж-жаль. Вся программа недельи к шорту!
— Моя тоже, — уныло кивнул Астахов, играя шахматной фигуркой.
В каюту заглянул Олекса Цымбаларь, поинтересовался, не видел ли кто из присутствующих дискету с отчетом по последней «линзе», заметил Астахова, не стал дожидаться ответа и прикрыл за собой дверь. И правильно сделал —
— Людьи работтают, — печально сказал Селлингс.
— Люди придуряются, — возразил Борис. — Он уже полдня этот отчет ищет и найти не может.
— «Линза» — это… как сказать будет… интерь-есно, — по-прежнему печально продолжил Селлингс. — Есть чем голову сломать, вы мьеня понимаете, Борь-ис?
Астахов Селлингса понимал. Проблемы, связанные с «линзами», действительно были интересными. Никто не мог понять, почему «линзы» залегают в почве планеты столь неравномерно. Как будто кто-то взял и собрал всю воду в эти компактные чечевицы, а затем разместил их по магнитным линиям. Но вот ведь какая ерунда получалась там, где, по расчетам, «линза» должна была быть, ее не оказывалось, а там, где ее заведомо быть не могло, эта ледяная чечевица обнаруживалась самым наглым образом. И плевать ей было на все расчеты хохла Олексы Цымбаларя и рафинированного француза Шарля де Ла-вальера!.
Помяни черта…
В каюту вновь заглянул Цымбаларь, задумчиво оглядел присутствующих и, пробормотав: «Здесь я уже был», закрыл за собой дверь.
— Ищет, — подмигнул Селлингсу Астахов. — Вчерашний день он ищет, он эту дискету еще с вечера в пэкашке Федорова оставил.
— Это есть неправильно, Борь-ис, — мягко упрекнул Селлингс. — Вы нужны сказать ему… э-э-э… мьесто.
— А вот не будет пользоваться чужими компьютерами, — мстительно заявил Астахов, но, не выдержав укоризненного взгляда американца, пожаловался: — Скучно, Билл…
— Скучьно, — согласно покивал Селлингс. — Дьел столько, а погода… — И Селлингс тоскливо посмотрел в иллюминатор, прозрачную броню которого лизали бурые языки взвихренного песка.
Они помолчали. Молчание уже становилось тягостным, но тут дверь каюты распахнулась, и вошел Лежнев с пакетами консервированного сока. 'с. — Скучаете? — поинтересовался он. — Боречка, ты бы рассказал что-нибудь веселенькое. Ты же можешь, я знаю Астахов подумал.
— Ладно, — согласился он. — Давайте я вам про вторую Лунную расскажу. Я еще не рассказывал эту историю? — Которую? — переспросил Лежнев. — Ты про эту вторую Лунную столько рассказывал… — Про вымпел, — уточнил Борис.
— Про вымпел я не слышал. — Пан Петлюра откупорил пакеты, сунул в отверстия соломинки и почти торжественно вручил собеседникам.
Астахов потянул из трубочки сок. Сок оказался яблочным и прохладным. Он немного щипал язык своей кисловатостью, но это было все же лучше, чем приторная сладость.
— В сорок шестом это было, — начал Борис свое повествование. — Если помните, базу тогда смонтировали в кратере Арзахель. Мудрить особо не стали, лазерами проплавили туннели в базальте, облицевали их пластиком, кессон-камеры и люки понадежнее поставили, получилось, как говорится, дешево и сердито. А чтобы электроэнергии на все хватало, решили гелиостанцию смонтировать рядом с кратером. Ну и устроили субботник.
Выгнали всех, даже сам начальник экспедиции Клайв Расе решил людей личным примером вдохновить. Надо сказать, вкалывал он не хуже других, будь здоров, как вкалывал! А командовал еще хлеще!
И вот на южном склоне, где резервные батареи монтировали, натыкается он на непонятные металлические, кружочки явно искусственного происхождения. Шум, конечно, на всю Луну, Расе никого к этим кружочкам не подпускает, требует, пусть сначала все на видеокамеру отснимут, кружочки эти блестящие лунной пылью припудрены, значит, без обману все, естественно, не подкинул никто ничего, и кружочки до появления работников на поверхности нашего спутника лежали.
Притащили видеокамеру, засняли. Расе как первооткрыватель торжественно наклоняется, поднимает один из кружочков и под объективом видеокамеры начинает его разглядывать. И тут мы даже сквозь светофильтры видим, как физиономия нашего начальника становится багровой. И есть отчего — почти столетие считалось, что на Луну первыми высадились американцы на «Аполлоне», а тут такой конфуз — на металлическом вымпеле выбит герб нацистской Германии, свастика, ихний вождь Гитлер в профиль, надпись «Deutschland — liber alles!», а главное — дата: одна тысяча девятьсот тридцать четвертый год'
— Помню, — сказал Лежнев. — Большой скандал тогда вышел! Шума было много. Брауна вспомнили, его ракеты, даже байку раскопали, что в сорок втором на полигоне немецком запуск первой ракеты с космонавтом на борту состоялся. А раз так, то простой запуск мог еще раньше быть!
— Это есть пропаганда, — погрозил пальцем Селлингс. — Pablisiti!
— С чего бы мне, русскому, немцев рекламировать? — удивился Астахов. — Я бы тогда лучше хохлам все приписал. Мол, на вымпеле Степан Бандера, галушка и надпись «Хай живе рщна ненька Украина!». А первый вымпел на Луну русские отправили, еще когда мы с хохлами одним Советским Союзом были!
— Ты лучше скажи, чем вся эта история закончилась, — попросил Лежнев. — Я же знаю, что это потом не подтвердилось!
— Подтвердилось, — заверил его Астахов. — Еще как подтвердилось. Только совсем не то, что вы думаете. Дотошные журналисты раскопали, что в две тысячи тридцать четвертом году одному из состоятельных неонацистов пришла в голову идея отметить столетие со дня основания Великого Рейха. Вбухал он в эту идею кучу денег, запустил в космос «лунник» под видом спутника связи, а все остальное решил оставить на откуп потомкам. Пусть, мол, они акценты над приоритетами проставят!
Селлингс захохотал и погрозил пальцем Астахову. Борис расплылся в простецкой улыбке и развел руками — мол, за что купил, за то и продаю!
— Я всегда говорил, — авторитетно заявил Лежнев, — для самых таинственных историй имеется простейшее объяснение. Но история хорошая.
— Best, — подтвердил Селлингс и показал большой палец.
Лежнев откинулся в кресле и некоторое время задумчиво сосал через трубочку сок.
— Я вот что думаю, мужики, — наконец сказал он. — Сколько эта погодка держаться будет, одному Марсу известно. А не устроить ли нам, господа-товарищи, конкурс на лучшую историю? С условием, чтобы она была из жизни рассказчика, чтобы в ней присутствовала тайна и у этой тайны было в конце реалистическое объяснение, а?