Владычица морей
Шрифт:
А Берзинь не дожил, погиб от холеры в Индийском океане. Мартыныч хочет жениться на Розалидне, как Янка ему завещал. Привезет сюда англичанку. Как она восторженно говорила: «Там у вас так красиво: сосны, и растет лук!» Нет, тут не только лук. Леса походят на сибирские. Но здесь цветут сады на множестве хуторов, мимо которых идет почтовый тракт. Всюду яблони в бело-розовом цвету. Поля возделаны. Деревянные дома на фундаментах из валунов. Северный край, трудом благословенный. А матрос Янка на дне Индийского океана, куда и мне было предназначено. Кажется Алексею, что где-то тут мальчики обступили матроса,
– Ну а как Китай? Как они живут? Неужели ты был в Кантоне? – спрашивал отец.
– В колонии английские офицеры показывали мне карту Китая, добытую ими у тайпинов, китайских революционных повстанцев. На ней Китай изображен так, что все земли, пограничные с нами, находятся вне Китая. Маньчжурия не входит в его состав. Совершенно отдельная страна. За этой картой англичане не зря охотились, она им пригодится. Они уже исследовали гавани и заливы на побережье Приморья, без которых, как мы считаем, у России на морях нет будущего.
– Это мнение Муравьева, – сказал отец. – Ты встречал его?
– Да. Где он, кстати?
– Он сейчас в Петербурге. Вот ты бы и ехал к нему, туда, где открывается поле деятельности. Зачем тебе тереться в столице среди военных чиновников? Там атмосфера будет, может быть, уже родная для тебя. Сейчас в Петербурге неподходящее время…
Алексей испуганно взглянул на отца, спохватился и сказал:
– Но мне бы не хотелось покидать Петербурга… Я о Петербурге соскучился.
Алексей хотел успокоиться подле отца, вернуться с ним к прошлому, а его бередили подобные разговоры про Восток.
– Ты так интересно рассказываешь про Гонконг, что я бы сам охотно туда поехал, не будь я в чинах и при деле. Все, кто приезжает из Восточной Сибири, из Тихого океана, наши моряки, офицеры и ученые, какие-то обновленные, смело выражают свои мнения, не производят впечатление запуганных.
– Нет, отец, ни в коем случае я не хотел бы туда, – говорил Алексей, ссутулившись, словно его ловили за ворот.
– Что же так? – Николай Михайлович подозревал, что Алексей сам не отдает себе отчета в причине, которая притягивает его к Европе. Желая отвлечь сына от лондонских воспоминаний, опять помянул, что у нас люди нужны на Востоке, что там ново и чисто и нет такой массы, как в Петербурге, что ведь это так интересно: Амур… Приморье… Гонконг…
«Сказать ему: а ты знаешь, отец… У тебя… в Японии…» «Что?» – встрепенулся бы отец. «У тебя в Японии родился внук… Моя знакомая и почти ровесница, дочь губернатора Гонконга, сказала, что ради меня пойдет на все… Она давала мне не только уроки китайского… Как после этого ты будешь уговаривать меня отправиться на Восток? Ради чего? Она пойдет на все, отправится в Японию и найдет моего сына». «А у нее от тебя не будет сына?» – спросит отец. «Есть вести и похуже… Как ты на все ответишь?.. Нет, пока лучше смолчать».
– Да, я по Петербургу соскучился. А про Гонконг как-то не хочется вспоминать. Потом отойду от всех впечатлений, расскажу подробней, когда все уляжется.
Заметно было, что предстоящие встречи в столице заботят Алексея. Можно понять его.
Подул
– Вера так выросла и похорошела. Она выказывает большое мужество.
– Верховой ездой?
– Нет, не только верховой ездой. Всю войну проработала в госпитале, ухаживала за ранеными, делала самые грязные работы. Ты знаешь, были созданы женские общины под покровительством великой княгини Елены Павловны. Читая твои письма, она заинтересовалась Дальним Востоком и океаном. И сама желала бы поехать на океан.
– Откуда в петербуржцах стремление к далеким краям?
– Да, теперь у молодежи страсть к путешествиям А что им Петербург? Холод, ветер, в море – волны на мелях, немцы и желтая вода с глиной и с песком, льды всю зиму. Вот Муравьев и хочет найти незамерзающий порт в мягком климате. Очень интересное намерение… С меня нельзя пример брать, я у дела. Константин Николаевич намерен за несколько лет выстроить современный флот. Ты увидишь, какой новый железный корабль у меня в доке.
Алексей закрывает глаза, и отец не поймет, что вдруг с ним случилось, ушел в себя и умолк.
А ветер с севера веял через Швецию атлантическим теплом. «Не буду думать, – сказал себе Алексей. – Нет! Я твердо решил». Алексей намерен настоять на своем Отец хочет успокоить, отвлечь и заговаривает, не зная сути, только растравляет. Все получается наоборот: там, где надеялся найти утешение…
– А что это за произведение у Герцена, которое называется «Крещеная собственность»? Ты не знаешь?
– Это известный памфлет Герцена, написанный в эмиграции, уже давно, когда государь Николай Павлович еще был жив. У меня есть на английском, и ты прочтешь, когда приедешь… С тех пор он написал новые произведения, очень острые… против крепостного права.
– Я охотно прочту. Даже у тебя есть эти книги?
– А ты, пройдя весь свет, простых истин не знаешь, что у нас делается. Как же тебя держали в стране парламентаризма и в убежище политических изгнанников, что ты вернулся таким консерватором!
Алексей решил ошеломить отца и рассказал, как при последней встрече леди Эванс поведала ему, что была на приеме в знатном доме в честь Герцена, где его расспрашивали про Россию с большим любопытством. А он был чем-то недоволен и заявил одному из лордов, что Англия – это Голландия, и высказался сам против права убежища политическим изгнанникам в Англии и советовал его отменить.
– Чем, однако, никого не удивил. Они любят оригинальные мнения. А уж потом он зло поведал госпоже Эванс, что в современных условиях это право убежища не более как британский снобизм, что они этим желают отличаться от всех на свете, а по сути дела не питают никакой симпатии к изгнанникам, скорее – отвращение. Сам закон изжил себя. Им пользуются в спекулятивных целях. Герцен живет отчужденно, хотя его все знают. Во время войны в Крыму, когда в битвах тысячами гибли английские солдаты, в лондонских журналах были похвальные отзывы на переведенные книги Герцена. Его хвалили за то, что он предан своей стране и любит свой народ, и это во время войны и кровопролития!