Владыка Ивери
Шрифт:
В капитанской я замер с шортами в руках, прикидывая, будет ли приличным появление при ней с голым торсом в одной «сбруе». Потом, рассудив, что капитану все прилично, оделся, как привык в полетах, и вышел в кают-компанию попить кофе и посмотреть один из фильмов, купленных мной на станции.
Фильм оказался чушью полной, несмотря на бравурные слоганы на чехле кристалла. Но я досмотрел, чтобы удовлетворить любопытство, чем может закончиться чушь. Она, естественно, чушью и закончилась. Я поставил следующий фильм в надежде исправить впечатление. Но только пошли рекламные ролики,
– А разве вы не должны у штурвала находиться?
– Зачем? – не понял я.
– Ну, как же… управлять выходом из системы… и за впередиидущими поглядывать…
– Это Ветра Альмы. Я тут раз в пять лет точно бываю пролетом, – приврал немного я. – Мой корабль, а точнее его Личность, эту трассу знает как свои пять пальцев… если они у него есть.
– А вы доверяете Личностям? – казалось, удивилась она.
Я, понимая, что завязывается разговор, выключил фильм и, достав из бара напитки, предложил и налил девушке и себе.
– А вам, наверное, рассказывали, что полет – это бессменные вахты и наблюдения? – спросил я, посматривая на нее исподлобья.
Девушка, изящно принимая у меня бокал, легонько кивнула, и я объяснил:
– Вас обманули, а точнее, хотели придать своей профессии более героический вид. На борту любого гражданского корабля есть Личность, а на случай выхода ее из строя есть безличностная система управления, как на военных коробках, для поддержания жизнеобеспечения. Обе одновременно выйти из строя не могут в принципе. Потому управление и контроль окружающего пространства отнимают чрезвычайно мало времени. Основное время пилот, штурман и экипаж волей-неволей посвящают техническим и исследовательским задачам. Перелеты все-таки пока еще слишком длинны. А новые двигатели доступны только министерству обороны и, пожалуй, спасателям. Нам, простым смертным, они достанутся лет этак через пять. Это при хорошем раскладе. Но и они, насколько я осведомлен, только на десять процентов мощнее нынешних. Хотя десять процентов… Я бы не отказался.
Девушка пригубила из бокала, и я тоже отпил и продолжил:
– В профессии пилота нет ничегошеньки героического. Это простая работа, которая к тому же требует к себе внимания только в исключительных ситуациях. А в остальное время, наоборот, присутствие за штурвалом человека вредит полету. К примеру, ручное управление на дальних переходах просто неприменимо. Малейшее смещение штурвала через парсек выльется в уход в сторону на треть светового года. Так что пилоту не место за штурвалом во время полета. Как бы это дико ни звучало, – улыбнулся я и, отставив бокал, добавил: – Автоматика, знаете ли, надежнее.
Девушка еще отпила из бокала, откровенно восхищенная тем, что я так просто и обыденно говорю ей о том, в чем, по ее мнению, присутствует немалая толика героизма.
– Давайте на «ты» перейдем? – попросила она. – Меня зовут Катей, я из Украины. Может, бывали у нас?
Я покачал головой отрицательно и сказал:
– Нет, знаешь ли, не довелось. Меня зовут Алекс, я из… ну, скажем, пригорода Йорка. По крайней мере, мой дом именно там.
– Ты много летал вообще? – спросила
Я даже не знал, как ответить. Потом, собравшись с мыслями, сказал:
– Ну, дальних переходов у меня всего четыре. Это Омела, Георг Шестой, Прометей и вот этот. А так – конечно. Я облазил все планеты, кроме гигантов, в этих системах. Да и все, что по дороге попадалось, тоже настойчиво изучал. Планет тридцать, чтобы не соврать. Может, больше.
– Ужас! – искренне восхитилась девушка. – А я за всю жизнь побывала только на Луне и Венере.
Я, польщенный ее восхищением, улыбнулся и спросил:
– А как на Ветра Альмы попала?
– Транспортным кораблем, – пожала плечами девушка. – Попросила капитана – он мне не отказал, когда услышал мою историю.
– А я могу ее услышать?
– А может, не стоит? – умоляюще попросила Катя. – Я так часто ее рассказываю, что у меня уже сил нет. Последний раз адмиралу на станции рассказывала, что принял меня за шпионку и допрашивал.
– Тебя за шпионку? – Я откровенно развеселился этой мысли. – Совсем выжил из ума старик.
– Ну да. Он меня месяц под замком держал, – призналась Катя. – Все допрашивали меня. Но потом на станции нашелся мой бывший одноклассник, который подтвердил мою историю. Представляешь, какое везение?
– Да уж, – согласился я, и мы еще раз выпили за счастливое избавление от старого параноика шпиономана.
– Ты в курсе, сколько нам лететь? – спросил я.
– Больше полугода, – сказала Катя.
– Восемь месяцев, – кивнул я. – Так уж сложилось, что я летаю один. Нигде не задерживаюсь. Живу по жесткому графику на корабле. Собираю информацию для нескольких научных организаций.
– Я не буду мешать. Честно, – сказала Катя и посмотрела на меня карими глазами.
Я восхитился глубоким цветом ее глаз и немного смущенно добавил:
– Я не о том. Мы будем проходить мимо двух станций на трассе. Одна – исследовательская, вторая – грузовая и технический док. Если захочешь, мы на них остановимся, развеемся. Потеряем на ускорение и торможение пару дней, но зато удовольствий обещаю море. В такой глуши они умеют развлекаться. Точнее, умеют сами себя развлекать, ну, и тех, кто на огонек залетает.
Я как-то не подумал тогда, что эти развлечения в основном для Свободных Пилотов, а не для молодых девушек. Но отступать было некуда.
– Ну, если так можно будет, то конечно, – улыбаясь, сказала Катя. – Вам же тоже, наверное, тяжело вот так без остановок лететь?
Я невольно улыбнулся и предложил ей посмотреть тот фильм, что я уже начал.
На диване кают-компании мы заняли разные углы и почти весь фильм проговорили, вместо того чтобы смотреть. Я узнал, что она училась на медика, но бросила и ушла вот в этот полет. Что она из довольно простой семьи львовских докторов. Но воспитание ей дали хорошее. Как я ни пытался выяснить, зачем она на самом деле летит, я так ничего и не добился. Приходилось довольствоваться легендой адмирала. Ну, ничего, у нас восемь месяцев пути, решил я. В таких длительных перелетах о человеке можно узнать абсолютно все просто из обрывков фраз и из непринужденного общения.