Власть без славы. Книга 1
Шрифт:
Дверь из кабинета Лэма открылась, и оба быстро обернулись.
— Хэлло, мистер Лэм, — сказал Дарби. — Меня вызвал мистер Уэст.
— Хэлло, Дарби. Мистер Уэст скоро придет. Подождите у него в кабинете. Готово у вас объявление, Барни?
Барни метнул на Лэма сердитый взгляд и вернулся за стойку. — Да, вон оно, на столе.
— Давайте сюда, — резко сказал Лэм. Ему было под сорок, но он выглядел моложе. Глаза у него были жесткие, губы тонкие, подбородок воинственно выдавался вперед. Лэм редко улыбался.
Распахнулась дверь, и в контору энергичным шагом вошел Джон Уэст.
— Привет, Лу!
— Добрый день, мистер Уэст.
В
Джон Уэст повесил шляпу, потом выдвинул ящик стола, вынул маленький пузырек, высыпал из него на ладонь две таблетки и, закинув голову, проглотил их с ловкостью, приобретенной долгой практикой.
В соседней комнате Барни перегнулся через спинку стула и вытянул шею, стараясь подслушать разговор.
Джон Уэст сел за письменный стол. — Вы еще не записались в армию, Лу?
— Нет, мистер Уэст. — Дарби нервно вертел в руках шляпу.
— Вы понимаете, что этого требует общественное мнение?
— Да, пожалуй.
— Вы понимаете, что бокс сейчас будет в загоне?
— Похоже, что так.
— Он снова войдет в силу, когда кончится война. Главное сейчас — выиграть войну, это вы понимаете?
— Иначе говоря, вы хотите, чтобы я пошел в армию?
— Вот именно. Нельзя все время поступать как хочется. Вы знаете, сколько я для вас сделал.
— У меня были крупные победы и до вас, мистер Уэст. Но так или иначе, я не хочу идти на войну, пока не накоплю денег, чтобы обеспечить мать и сестру на всю жизнь, на случай если меня убьют.
— Вас не убьют.
— Во всяком случае, я пока не собираюсь записываться в армию. Это мое последнее слово. Пока не выиграю еще несколько матчей и не заработаю денег — не запишусь.
— У вас и так дела были неплохи — должно быть, вы отложили несколько сотен.
— Отложил, мистер Уэст, но мне нужны не сотни, а тысячи. И, скажите на милость, чего ради я должен воевать за Англию?
— Потому что, если Англия будет разбита, будем разбиты и мы. Если победит Германия, то наше имущество, наши деньги, дома и семьи — все погибнет! — Джон Уэст стукнул кулаком по столу.
— А по-моему, что Германия, что Англия — один черт.
— Не болтайте ерунды. Немцы — варвары. Они пытают пленных и сжигают их живьем. Они хотят завладеть всем миром.
— А Англия им уже завладела. Посмотрите, что она натворила в Ирландии. Моя бабушка была там как раз в то время, она мне много порассказала. Я не желаю сражаться за Англию, пока не обеспечу себя.
— Если вы не вступите в армию, то следующий ваш матч будет последним до конца войны.
— Что хотите, то и делайте, мне все равно, только на войну я сейчас не пойду. — Дарби выдержал взгляд Уэста, устремленный на него через стол. — Я непременно буду чемпионом мира, мистер Уэст, и вы мне помешать не можете. И я побью всех боксеров на свете, вот увидите, даже если б мне пришлось для этого ехать в Америку. — Он нахлобучил шляпу и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Когда он проходил мимо Барни, тот зашептал: «Молодец, парень. Подожди, я выйду с тобой. Выпьем по чашке чаю».
— Ты это серьезно насчет Америки? — спросил Барни, когда они спускались по лестнице.
— Да, я еду в Америку, Барни. Теперь я окончательно решил.
Во время
И все же его мучило смутное беспокойство. Он примкнул к антивоенной кампании прежде всего для того, чтобы помочь Ирландии, но вскоре обнаружил, что захвачен борьбой против воинской повинности, что его, словно стремительным течением, несет к левому крылу лейбористской партии — к тому лагерю, с которым исстари враждовала католическая церковь и с которым враждовал он сам в те времена, когда жил в Ирландии. Впервые он почувствовал духовное родство с этими людьми. Выступая однажды с той же трибуны, с которой выступал один видный социалист, открыто объявивший себя атеистом, Мэлон вдруг поймал себя на том, что этот человек вызывает у него восхищение. Когда премьер-министр Хьюз подвергал строгой цензуре или запрещал какую-нибудь рабочую газету или брошюру, Мэлон, к собственному удивлению, начинал энергично протестовать. Когда двенадцать лидеров ИРМ были брошены в тюрьму по обвинению в поджоге, он, неожиданно для себя, присоединился к мнению тех, кто утверждал, что это обвинение — просто клевета. Известия об успехе кровопролитной борьбы ирландских повстанцев стали доставлять ему удовольствие. Он начал даже презирать архиепископа Пертского, который был сторонником всеобщей воинской повинности.
Кампания бурно развивалась, приближался день второго всенародного голосования, и Мэлон нисколько не раскаивался в своих действиях; богатые и привилегированные изливали на него в своих газетах потоки ненависти, а бедные и обездоленные выражали ему дружеские чувства и всячески превозносили его. Когда были опубликованы результаты референдума, Мэлон пришел в неистовый восторг. Победа! Всеобщая воинская повинность не будет введена в Австралии!
Однако внутренняя тревога не оставляла его. Что скажет Ватикан? Мэлон понимал, что если Ватикан станет вообще поддерживать какую-либо сторону в этой войне, то, конечно, он будет стоять за победу Германии; но тем не менее Мэлон знал, что многие его выступления противоречат политике Ватикана.
Во время затишья, наступившего после конца кампании, Мэлон ощутил в себе желание отступить, вернуться к своим планам и добиться политического влияния в союзе с Джоном Уэстом. Он стал обдумывать, с какой бы стороны подойти к этому загадочному маленькому человеку, обладающему властью, необходимой для осуществления планов архиепископа Мэлона.
Но судьба распорядилась по-своему. После провала референдума в лейбористской партии произошел раскол. Хьюз перешел к консерваторам с намерением сформировать правительство, которое поставило бы себе целью выиграть войну и провести в течение годичного срока еще один референдум по вопросу о воинской повинности. Борьба за самоуправление для Ирландии также продолжалась. Пока что Дэниелу Мэлону некуда было отступать: поражение сторонников воинской повинности еще больше разжигало их ненависть к архиепископу Мэлону; его уже подхватил и уносил с собою стремительный поток тех бурных лет.