Власть без славы. Книга 2
Шрифт:
Наступал 1930 год — самый страшный год в истории Австралии, сулившей такую нищету и разорение, что даже в душу миллионера Джона Уэста закрадывался смутный страх перед будущим.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Австралийская рабочая партия даже и на словах не является социалистической партией. На деле это — либерально-буржуазная партия, а так называемые австралийские либералы, это — консерваторы.
В январе Джон Уэст объявил
Архиепископ пришел первым, и Нелли провела его в гостиную, где Джон Уэст ожидал гостей.
Когда Нелли вышла, оставив их наедине, архиепископ заговорил о политике: — Как я уже говорил вам, мистер Уэст, очень важно, чтобы Саммерс воспротивился экстремистским тенденциям в лейбористской партии и отказался назначить новые выборы. Нам нужен оппозиционный сенат, который помешает Эштону и Тэргуду зайти слишком далеко в своих планах социализации и в подстрекательстве рабочих к мятежу.
— Ну, Тэргуд не опасен, ваше преосвященство. Он лает, но не кусает.
— Вероятно, вы правы, мистер Уэст. Носился же он по всей стране в предвыборную кампанию и повторял, как попугай, что пусть только лейбористы придут к власти, и он в две недели откроет шахты. А между тем забастовка, или локаут, — или как это там называется, — продолжается и по сей день. Я повторяю, мистер Уэст, — стране грозят большие бедствия, может быть, даже восстание, если в Канберре не восторжествует здравый смысл.
— Совершенно верно, ваше преосвященство. В делах царит застой и…
Джона Уэста прервал приход премьер-министра. Лицо Саммерса было одутловато и бледно. Волосы, в которых несколько месяцев назад была лишь проседь, теперь совсем побелели. Ему явно было не по себе, словно он ожидал неприятных инструкций, которые, однако же, придется выполнить. Присутствие архиепископа, видимо, вызывало в нем благоговейный трепет, и он смотрел на него с немым восхищением, словно ребенок, прильнувший к витрине магазина игрушек.
За чаем, который разливала сама хозяйка, разговор шел о пустяках. Когда Нелли и горничная вышли, в гостиной воцарилось неловкое молчание. Особенно стесненно чувствовал себя Саммерс. Он отлично знал, что его пригласили в гости неспроста. Видимо, Джон Уэст чего-то добивается. Хватит с него, поживился на таможенных тарифах; больше он ничего не получит. Скорее всего у его преосвященства что-нибудь на уме. Но в таком случае при чем тут Джон Уэст? Неподходящая компания для архиепископа, хотя Джон Уэст и весьма Щедрый покровитель церкви.
— Скажите, мистер Саммерс, каково положение в Канберре? — спросил Мэлон. — Есть ли какие-нибудь основания для слухов о роспуске обеих палат?
— Многие члены лейбористской фракции, и главным образом Эштон, настойчиво добиваются новых выборов.
— А разрешите узнать, как вы к этому относитесь?
— Я еще не составил себе окончательного мнения, ваше преосвященство. Я считаю, что мы сумеем преодолеть
— Я полагаю, что новые тарифы сделают свое дело, — вмешался Джон Уэст. — Возьмите хотя бы винокуренную промышленность. Повышение подготовило почву для контакта между местными винокуренными заводами и шотландскими. А это в свою очередь сократит безработицу.
— Всего лишь на несколько сот человек, мистер Уэст, а уже сейчас не имеют работы десятки тысяч людей, и с каждым днем их становится больше.
— Но если то же самое произойдет и в других отраслях промышленности, — не сдавался Джон Уэст, — это позволит в значительной мере разрешить проблему безработицы.
— Будем надеяться, мистер Уэст, — со вздохом сказал Саммерс. — Об этом я ежедневно молю господа бога.
— А пока что, — чуть насмешливо проговорил архиепископ, — положение все ухудшается. Опять произошли столкновения между горняками и полицией. Повсюду заметны тревожные признаки. Вам придется проявить твердость и христианское здравомыслие, мистер Саммерс. Да поможет вам господь и пресвятая матерь его. Можете вы положить конец беспорядкам на рудниках? Самая большая опасность безусловно кроется именно там.
Да, это ужасно, ваше преосвященство. Рабочие поступают неразумно — забастовками кризису не поможешь. Сначала докеры, а теперь строители. Они были в крайне тяжелом положении до того, как мы пришли к власти. Горняки бастуют уже почти год. Тэргуд ведет переговоры с владельцами шахт, но они и слышать ничего не хотят. Конституция не дает нам права принимать меры ни против них, ни против бастующих. Мы можем лишь настоять на передаче конфликта в арбитражный суд, и мы надеемся скоро это сделать. Горняки голодают, они доведены до отчаяния. Ими руководят люди крайних взглядов, а коммунисты на шахтах подстрекают их, стараются восстановить горняков против моего правительства. Но это не удастся. Я надеюсь, что конфликт скоро закончится и вновь наступит процветание.
Саммерс говорил без всякой уверенности, как человек, перед которым стоит непосильная задача и который вопреки здравому смыслу надеется, что она как-нибудь решится сама собой.
— Какие финансовые реформы вы имеете в виду? — резко спросил Мэлон. Руки его были сложены на коленях, длинное лицо бесстрастно.
Саммерс тяжело вздохнул. — Существует много планов. Эштон и его сторонники требуют национализации банков. Тэргуд предлагает добавочный выпуск бумажных денег. Я против плана Эштона, и если таможенный барьер не поможет, я поддержу Тэргуда. Но в таком случае нам нужен будет сенат. Кроме того, правление Австралийского банка предложило нам с Тэргудом пригласить из Англии сэра Отто Нимейера, чтобы тот помог нам разработать план сокращения бюджета. Но если мы это сделаем, среди лейбористов и в профсоюзах поднимется шум. Нимейер, несомненно, предложит урезать пенсии и заработную плату.