Властелин бумажек и промокашек
Шрифт:
– Добрая речь, что в избе теплая печь, - улыбнулся уголками губ Николай, - у нас с вами, Иван Васильевич, времени не так много, а понять вы должны успеть многое. Высочествовать не надо, обращайтесь Николай Александрович - так короче. Скорее всего, вас мучает множество вопросов ко мне, но задавать вы их не имеет права. Так вот, я даю вам возможность задать мне три вопроса и отвечу вам честно. Вы должны знать, что будущий Наследник и когда-то Государь из себя представляет.
Иван Кулаев разлепил пересохшие губы.
– Каково это, Николай
Николай выдержал паузу.
– Интересно, странно, необычно, волнующе, - перечислил он, - от Великого старца исходит тепло и благодать. Сергий Радонежский видит наперед будущее и страдает за него в великих опасениях, что не справится с переменами Земля Русская. Потому и является ко мне. И обучает разным премудростям. Когда я с ним говорю, мне кажется нет ни стен, ни крыш и само небо отверстое смотрит на меня. Дальше.
Иван Васильевич моргнул.
– Почему вы, Николай Александрович, такой взрослый, - осторожно справился Кулаев, - вы совсем непохожи на обычного ребенка.
– Потому что я необычный ребенок, - пожал плечами Николай.
– Мне только исполнилось девять как мой отец уехал на войну. Через несколько месяцев оттуда, в гробу, привезли моего дядю, принца Лейхтенбергского. И я понял, самое время взрослеть. Иначе со следующей войны могут привезти меня. Я постоянно учусь, самосовершенствуюсь, вскоре выйдет моя графическая теория функциональных зависимостей.
В глазах Ивана Васильевича проявилась непонимание и Николай закруглил речь.
– Последний вопрос, - предупредил он.
– Сейчас он спросит "почему я?", - спрогнозировал Историк, - или насколько опасно будет следующее задание.
– Он уже просчитал это, - не согласился Химик, - ты слишком самоуверен.
Кулаев избежал банальностей. Он поглядел на Николая, вдруг взволновался, порвался упасть на колени, но царевич придержал его стремление.
– Николай Александрович, насколько важно то, что мне поручено будет сделать для России?
– справился он, блестя тревожно глазами.
– Это очень хороший вопрос, - медленно протянул Николай, - если я скажу, что в конечном итоге, лет через десять-пятнадцать, твое дело спасет миллионы жизней. Будет ли это достаточным основанием рисковать собой и проживать каждый день как последний. Гробить здоровье и надрываться над каждой копейкой? Ты нужен мне живым и здоровым Иван Васильевич, с ясной головой и трезвым умом. Я понимаю тебя гложет память. Но хочешь ли ты спасти миллионы русских жизней?
– Да, Николай Александрович, - твердо отвечал Кулаев.
– Потому что придется сделать почти тоже самое, что твой отец, - продолжал безжалостно Николай, - то, отчего твое сердце жжет вина. Пусть и не каждый день.
– Вы и это знаете?
– спросил побледневший Кулаев.
– Не я, - отверг его слова Николай, - там. И он показал жестом на небо.
– Но возрадуйся, это твой шанс искупить вину отца.
– Делая тоже самое, - горько
– Ты будешь скупать каучук, - пригвоздил его Николай, - а в нужное время продашь втридорога. Ты сформируешь грузовую монополию и выжжешь конкурентов, словно паршивых тараканов. И все это ты провернешь в Бразилии, встречаясь с бразильским императором и войдя к нему, а главное к его дочери, в доверие, а потому, выучишь португальский язык, а если будет надо - примешь подданство Бразилии. На всё про всё, у тебя лет пять-шесть. Дальше нас ждут грандиозные дела в России.
Николай раскрыл тетрадку с расчетами и придвинул ее к Кулаеву.
– Это текущий анализ цен на каучук и что ждет рынок через два года, - начал он лекцию, - в твоем распоряжении будет восемьсот пятьдесят тысяч рублей в облигациях. Их надо будет сбыть малыми партиями, проехав по всей Европе.
Кулаева ощутимо шатнуло со стула, но он удержал равновесие.
– А что скупал его отец?
– осторожно поинтересовался Химик
– Хлеб, перед неурожайным годом, - отвечал Историк, - он нажился на голоде среди крестьян и оставил травму Ивану, который видел все эти моровые игры.
Кулаев склонился над тетрадью. Исключительная адаптация - вот та сильнейшая черта характера, что помогла выжить в будущем купцу, каждый раз поднимаясь заново после крушений бизнеса, войн и национализации.
Радциг в коридоре остановился со столиком у двери в комнату Николая. Надо еще выждать, молодой царевич занят. Великие дела творятся под этой крышей, и он перекрестился на потолок, за которым находилась домовая церковь.
"Башибузуки все кружили,
Их было видно, словно днем.
Но только крепче мы дружили
И угощали их огнем.
И как бы трудно ни бывало,
Ты верен был своей мечте -
У рощи этой под горою
На безымянной высоте." - пропела Наташа Ирецкая и наконец осталась довольна гитарным проигрышем. Славно дело пошло, теперь в партию нужно включить фортепиано. Но кто же этот таинственный офицер, приславший ей эту песню? За всем этим скрывается какая-то тайна.
Жорик недовольно сопел, возлежа на паркете игровой и заводя ключом паровозик. Прежние детские игры уже не так трогали его чувства. То ли дело придумки Ники! Он не выдержал и, подпнув Володьку, решительно заявил: "доколе терпеть тоску и уныние? Бежим за Ники и провались все дела пропадом!"
"Мой ангел Саша, жду не дождусь, когда ты приедешь. Наш Ники стал совсем взрослый, его проказы сменились совершеннейшим заученичеством. Даже Кулаева, что триумфально известным, благодаря газетам, приехал в столицу, воздарив твоей Минни сокровища гуннской царицы. Так вот даже его он утащил географировать чертежами свой путь от Сибири до Тавриды. Как приедешь возьми его на охоту, иначе вырастет полный "professeur Taux" (фр. Заучка). Мария Фёдоровна отложила ручку и задумчиво поджала губы. Но с другой-то стороны: глупый скиснет, а умный промыслит. Как быстро растут дети!