Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)
Шрифт:
Вдруг от Гати донесся пронзительный вой и ответный клич ристанийцев. Факелы точно уголья сгрудились у въезда и рассыпались, угасая. По приречному лугу и скалистому откосу к воротам Горнбурга примчался отряд всадников: застава отступила почти без потерь.
— Штурмуют вал! — доложили они. — Мы расстреляли все стрелы, ров и проход завалены трупами. Это их задержит ненадолго — они лезут и лезут на вал повсюду, бесчисленные, как муравьи. Но идти на приступ с факелами им впредь будет неповадно.
Перевалило за полночь. Нависла непроглядная темень, душное
И другой, смертоносный ливень обрушился на крепостные стены: стрелы свистели, лязгали, отскакивали, откатывались — или впивались в живую плоть. Так начался штурм Хельмовой Крепи, а оттуда не раздалось ни звука, не вылетело ни единой ответной стрелы.
Осаждающие отпрянули перед безмолвной, окаменелой угрозой. Но молния вспыхивала за молнией, и орки приободрились. Они орали, размахивали копьями и мечами и осыпали стрелами зубчатый парапет, а ристанийцы с изумлением взирали на волнуемую военной грозой зловещую черную ниву, каждый колос которой ощетинился сталью.
Загремели медные трубы, и войско Сарумана ринулось на приступ: одни — к подножию Ущельной стены и Южной башне, другие — через плотину на откос, к воротам Горнбурга. Туда устремились огромной толпой самые крупные орки и дюжие, свирепые горцы Дунланда. В блеске молний на их шлемах и Щитах видна была призрачно-бледная длань. Они бегом одолели откос и подступили к воротам.
Крепость, словно пробудившись, встретила их тучей стрел и градом каменьев. Толпа дрогнула, откатилась врассыпную и снова хлынула вперед, опять рассыпалась и опять набежала, возвращаясь упорно, как приливная волна. Громче прежнего взвыли трубы, и вперед с громогласным ревом вырвался плотный клин дунландцев; они прикрывались сверху своими большими щитами и несли два огромных обитых железом бревна. Позади них столпились орки-лучники, держа бойницы под ураганным обстрелом. На этот раз клин достиг ворот, и они содрогнулись от тяжких размашистых ударов. Со стены падали камни, но место каждого поверженного тут же занимали двое, и тараны все сокрушительней колотили в ворота.
Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали воинственный рев и гулкие удары таранов; ярко сверкнула молния, и при свете ее оба враз поняли, что ворота вот-вот поддадутся.
— Скорей! — крикнул Арагорн. — Настал час обнажить мечи!
Вихрем промчались они по стене и вверх по лестнице во внешний двор Горнбурга, прихватив с собой десяток самых отчаянных рубак. В стене была потайная дверца, выходившая на запад, узкая тропа над обрывом вела от нее к воротам. Эомер и Арагорн бежали первыми, ратники едва поспевали за ними. Два меча заблистали вместе.
— Гутвинэ! —
— Андрил! — воскликнул Арагорн. — Андрил и Дунадан!
Нападения сбоку не ожидали, и страшны были разящие насмерть удары Андрила, пылавшего белым пламенем. Стену и башню облетел радостный клич:
— Андрил! Андрил за нас! Сломанный Клинок откован заново!
Захваченные врасплох горцы обронили бревна-тараны, изготовившись к бою, но стена их щитов раскололась точно гнилой орех. Отброшенные и разрубленные, падали они замертво наземь или вниз со скалы, в поток. Орки-лучники выстрелили, не целясь, и бросились бежать.
Эомер и Арагорн задержались у ворот. Гром рокотал в отдалении, и где-то над южными горами вспыхивали бледные молнии. Резкий ветер снова задувал с севера. Рваные тучи разошлись, и выглянули звезды, мутно-желтая луна озарила холмы за излогом.
— Вовремя же мы подоспели, — заметил Арагорн, разглядывая ворота. Их мощные петли и железные поперечины прогнулись и покривились, толстенные доски треснули.
— Но здесь, снаружи, мы их не защитим, — сказал Эомер. — Смотри! — Он указал на плотину. Орки и дунландцы снова собирались за рекой. Засвистели стрелы, на излете звякая о камень. — Пойдем! Надо завалить ворота камнями и подпереть бревнами. Поспешим!
Они побежали назад. В это время около дюжины орков, схоронившихся среди убитых, вскочили и кинулись им вслед. Двое из них бесшумно и быстро, в несколько прыжков нагнали отставшего Эомера, подвернулись ему под ноги, оказались сверху и выхватили ятаганы, как вдруг из мрака выпрыгнула никем дотоле не замеченная маленькая черная фигурка. Хрипло прозвучал клич: «Барук Казад! Барук ай-мену!» — и дважды сверкнул топор. Наземь рухнули два обезглавленных трупа. Остальные орки опрометью кинулись врассыпную.
Арагорн, почуяв недоброе, вернулся, но Эомер уже стоял на ногах.
Дверцу тщательно заперли, ворота загромоздили бревнами и камнями. Наконец Эомер, улучив минуту, обратился к своему спасителю.
— Спасибо тебе, Гимли, сын Глоина! — сказал он. — Я и не знал, что ты отправился с нами на вылазку. Но частенько незваный гость — самый дорогой. А что это тебе вздумалось?
— Да хотел прогуляться, сон стряхнуть, — отвечал Гимли. — А потом гляжу — уж больно здоровы эти горцы. Ну, я присел на камушек и полюбовался, как вы орудуете мечами.
— Теперь я у тебя в неоплатном долгу, — сказал Эомер.
— Ночь длинная, успеешь расплатиться, — засмеялся гном. — Да это пустяки. Главное дело — почин, а то я от самой Мории своей секирой разве что дрова рубил.
— Двое! — похвастал Гимли, поглаживая топорище. Он возвратился на стену.
— Вот как, целых двое? — отозвался Леголас. — На моем счету чуть больше, хотя приходится, видишь, собирать стрелы: у меня ни одной не осталось. Но два-то десятка я уж точно уложил, а толку что? Их здесь что листьев в лесу.